Вихрь

Сердце Яноша наполнилось гордостью, в голове рождались приятные мысли о будущем, добрые и светлые. Он начал строить разные планы. Более того, планы появились у него еще вчера. Правда, тогда они были еще расплывчаты и неопределенны.

Вчера у него появилось намерение как-нибудь завладеть Маришкой, каким-нибудь простым способом, применимым к официанткам. Они вместе выпьют, посидят подольше. Уж он-то сумеет уломать ее и добьется своей цели; утром, перед самым закрытием ресторана, предложит ей денег — и… Но так он думал вчера.

На сегодня же этот план был основательно изменен. Это был уже совсем другой план. Теперь Янош решил терпеливо ухаживать за ней, баловать ее, развлекать, целовать, считая, что так лучше всего. Яношу так хотелось добиться этой девушки. Хотя он и был простым банковским служащим, но его всегда влекло к себе все возвышенное, красивое.

Прошла неделя, как они познакомились. Каждый вечер Янош приходил в ресторан. Иногда он сидел в ресторане, иногда заходил только в кафе, чтобы выпить бокал пива, и тогда мог обменяться с Маришкой лишь несколькими словами. Примерно через день он давал ей по кроне на счастье. Знакомство все более крепло, и в то же время Маришка была непостоянной, словно лунные блики на реке.

Понедельник. Холодно. И в заведении почти совсем пусто. Яношу скучно. Маришкой завладели с самого открытия ее обычные поклонники, и сейчас она сидит вместе с ними и выпивает. Вчера же она безо всякой на то причины была очень холодна с Яношем. Поэтому не случайно в этот скучный холодный вечер в душе Яноша царит черная меланхолия, а затем (что уже довольно часто с ним бывало) появляется ощущение пустоты и смертельной тоски…

Человек живет, живет, стремится к какой-то цели, и если ему не удается достигнуть того, ради чего он живет, он страдает. Если же достигнет желаемого, быстро разочаровывается, и тотчас им овладевают новые желания. И нет им конца и края, этим безграничным человеческим желаниям. И вся жизнь человека, от начала до конца — сизифов труд…

Так думал Янош. Странно, что именно сейчас, когда его желаниям суждено сбыться, эти мысли все же не покидали его… Передумал он и многое другое. Причиной появления всех этих мыслей была Маришка, она никак не выходила у него из головы. Ведь и тоска и скука — все это мимолетно! А как это прекрасно — в такую вот холодную дождливую пору сидеть слегка навеселе в уютном малолюдном месте, когда рядом с тобой милая, красивая женщина, любящая тебя.

И в такой-то вечер Маришка развлекает других. Другим улыбается, льстит. И быть может, от души рада им. Трется возле них словно кошка. Обнимает их, а может быть, даже сидит у кого-то на коленях. Позволяет целовать себя. Возможно, целует сама, а наутро будет кому-то принадлежать… Нелегкие мысли!.. А если она так никому и не достанется? Пообещает, пообещает, поломается, да и обманет всех. Принадлежала ли она вообще кому-нибудь? Такая непосредственная, чистая, словно непорочная девушка. Говорят (Янош уже слышал об этом), каждое утро она одна-одинешенька возвращается из ресторана домой…

Янош легко бы мог все это выяснить, нужно только сделать то, что он замышлял сначала. Однако он предпочитал и впредь оставаться в приятном неведении, продолжая мечтать о Маришке. В душе он был не прочь от проведения этого испытания, однако откладывал его со дня на день.

Прошла неделя. Однажды вечером шел дождь (это был очень печальный дождливый летний вечер). Маришка заболела. Увидев Яноша, она подошла к нему без улыбки, с серьезным лицом, оперлась на его плечо и пожаловалась на сильные боли в желудке.

— Наверное, много пила? — заметил Янош.

— Да.

— Зачем ты столько пьешь? Почему не бережешь себя?

— Приходится. За это мне деньги платят. А если с кем не выпьешь, то он в следующий раз и за стол ко мне не сядет.

Через некоторое время Маришке стало настолько плохо, что она попросила Яноша отвезти ее домой.

— Мне один господин обещал, что довезет меня до дома, но я охотнее поеду с тобой. А от него я сбегу, он и не заметит, — сказала Маришка и, хотя плохо себя чувствовала, улыбнулась, радуясь тому, что сможет кого-то провести.

Экипаж ехал медленно. Мелкий дождичек мочил Яноша и Маришку, которая выпросила у Яноша плащ и завернулась в него. Зубы у нее стучали от озноба. Девушка прильнула к Яношу. А когда экипаж подбрасывало на ухабах, она невольно вскрикивала от боли. Положив голову на плечо Яноша, она жаловалась на то, как ей сейчас больно.

— Вчера ночью мне тоже было очень плохо, — сказала она. — Всю ночь папа и мама не спали из-за меня. Сегодня днем мне было несколько лучше, а вечером снова стало плохо.

Янош называл девушку то бедной Маришкой, то золотцем. Всю дорогу он целовал ее — в губы, в ухо, в глаза, в плечо и в голову. Маришка ласково прильнула к Яношу, не противясь его поцелуям. А когда Янош долго не целовал ее, она сама протягивала ему губы для поцелуя. И Янош страстно целовал горящие от жара, слегка вздрагивающие губы девушки.