Вихрь

— Ты что, не слышишь? — спросил Андриша Габор. — Я тебе говорю про башню. Сделать, а?

— Нет, не надо.

«Не было на той станции никакой башни, — подумал он. — Башня была на другом здании, которое стояло недалеко от путей. Стройная такая, башенка с петушком-флюгером на шпиле. Над воротами надпись готическими буквами: «Каждому свое!»

Хозяйка подошла к маленькой железной печке, в которой весело горел огонь.

— Построй вот здесь дом. Возле путей, — Андриш показал, где именно. — Пусть он будет с башенкой и трубой.

«В тот дом гитлеровцы увели маму, — вспомнил Андриш. — Солдат в черной форме выхватил нас из толпы. Он хотел оторвать меня от мамы. Но мама не отпускала меня. Она упала на колени, громко закричала. Две тети в военной форме подняли ее на ноги и поставили в очередь. Эта очередь шла к тому дому с трубой. Меня подвели к какому-то столу. Там стояла толпа мальчишек и докторша в белом халате. «Не бойся, мальчик», — сказала она по-венгерски и улыбнулась. За столом сидела и тоже улыбалась тетя в военной форме с лошадиным лицом. Это и была фрейлейн Лизе. «Твоя мама пошла сейчас мыться, она вернется к тебе после бани», — объяснила докторша».

Ладонь у Андриша вспотела. Он поставил черную игрушечную фигурку на пол к остальным.

— Не нужно играть в поезд, — прошептал он. — Это плохая игра. Очень плохая. У меня дома тоже есть игрушечная железная дорога, но я никогда больше не буду в нее играть.

— Готово! — воскликнул Габор. — Я уже построил маленький домик! Здорово? И с трубой!

«Нужно будет спросить у мамы, когда приеду домой, почему она тогда не вернулась ко мне. Наверное, ее просто не пустили, а меня они обманули, и все. Я плакал-плакал. Меня поставили в очередь, в которой стояли все остальные дети. Нас повели в лагерь. «Ну, что же ты, — бранила меня тогда докторша, — такой большой мальчик, а ревешь как теленок…» Нужно было тогда броситься на нее, ударить, поцарапать!»

— Поезд отправляется! — крикнул Габор. — Внимание! Поезд отправляется! Пассажирам занять свои места!

Оба мальчика до отказа набили вагончики маленькими фигурками.

«Они же там задохнутся, — подумал Андриш. — Тогда в вагоне умерла старушка. Меня мама подняла к самому потолку вагона, где было маленькое окошечко с решеткой… А поезд все ехал и ехал. И колеса выстукивали тук-так, тук-так! Казалось, что ехали очень долго… Ни есть, ни пить не давали… У меня совсем пересохло в горле… «Воды… — все время просил я. — Мамочка, я хочу пить!» — «Скоро приедем, — шептала мне мать. — И там будет много воды… Потерпи немного». Эти слова она повторяла много раз».

На лбу у Андриша выступил пот.

Габор нажал кнопку отправления и дал гудок. Маленький состав тронулся. Пробежал один круг, выстукивая на стрелках тук-так, тук-так.

Андриш сидел не двигаясь, плотно сжав губы.

«Какой он странный, — подумал, глядя на него, Габор. — У него сейчас такое лицо, будто он за что-то сердится на меня».

— Хочешь, дам поуправлять поездом? — участливо предложил Габор. — Ты будешь стрелочником, хорошо? Вот видишь рычажок, его только нужно повернуть вправо или влево.

Игрушечный состав проворно шел по рельсам. Фигурки в вагонах стукались друг о друга.

Андриш все еще сидел и не шевелился. Губы его едва заметно шевелились.

— Давай не будем в это играть, — прошептал он.

Но Габор ничего не слышал. С горящими от возбуждения глазами он кричал, подражая громкоговорителю:

— Внимание, внимание! Поезд прибывает на станцию! Просьба приготовиться к выходу из вагонов!

Он нажал кнопку, и поезд, замедлив ход, плавно подкатил к станции.

— Не будем играть в это! — крикнул вдруг Андриш, вскакивая на ноги. — Слышишь? Хватит!

Худое лицо мальчугана исказила гримаса, в глазах появились злые искорки.

— Но пассажиры… — пролепетал Габор. — Их же нужно высадить…

— Нет!

Андриш подскочил к рельсам и со всей силой ударил ногой по зданию станции. Кубики разлетелись во все стороны. Затем он ударил по домику со стройной башенкой и короткой, но толстой трубой.

— Что ты делаешь?! — Габор с ужасом посмотрел на Андриша и заплакал.

Андриш дрожал всем телом.

— Ты сумасшедший! Я с тобой больше никогда играть не буду!.. — выкрикивал, рыдая, Габор.

А Андриш схватил паровозик и с силой ударил его об стену. Тот разлетелся на мелкие куски.

Закрыв лицо руками, Андриш истерично зарыдал.

Ференц Шанта

НАЦИСТЫ

Пастух, пожилой мужчина, лет шестидесяти — шестидесяти пяти, рубил дрова на широком и высоком пне. Возле него собирал нарубленные дрова мальчик лет восьми-девяти.

Оба они слышали стук лошадиных копыт, слышали, как всадники остановились у них за спиной, слышали, как кто-то чиркал спичками, закуривая, но ни один из них даже не обернулся, а молча продолжал делать свое дело, словно ничего не слышал.

Два вооруженных всадника выехали из ельника; сначала они остановились в тени деревьев и долго наблюдали за пастухом и подпаском, за стадом, за маленькой хижиной и бегающей взад-вперед собакой. Затем всадники пересекли выгон и остановились позади пастухов. Они стояли молча и курили. На поясе у каждого висел пистолет, за плечами — винтовка на ремне.