Вихрь

Келлнер тяжело дышал, беспрерывно покашливал, стонал и наконец так закашлялся, что несколько легче ему стало только тогда, когда Деме влил ему в рот несколько глотков воды из своей фляжки.

Паренек теперь сидел у стены, забившись в угол и втянув голову в плечи. Зубы у него стучали.

Из открытого рта Бабяка падали на пол капли крови. Все уже знали, что Бабяк убит, но никто не смотрел на него. Казалось, что никто из них не знал, что нужно говорить и делать в таких случаях…

Наконец раздался странный, похожий на треск, голос Гала:

— Ты что делаешь? — набросился он на Пако. — Прекрати немедленно!

Пако, стоя на коленях и глядя на Гала, протянул ему фуражку, наполовину наполненную стреляными гильзами.

— Ну… чтобы не валялись под ногами… — И, кивнув головой в сторону Бабяка, сказал: — Бабяка, кажется, убили.

Гал взял свисавшую со стола руку Бабяка. Она была уже холодной, так что не было необходимости щупать пульс. Постепенно и кровь перестала капать на пол. Вокруг пулевой раны застыл странный темный цветок…

Быть может, ему нужно было бы закрыть глаза… уложить по всем правилам на спину, сложить на груди руки, под них подложить фуражку…

— Уй!

— Слушаюсь!

— Шкаф для бумаг поставь вон туда в угол! И положите позади него товарища Бабяка.

Уй поднял тело Бабяка и, положив его в угол, придвинул шкаф.

— Вплотную не придвигай! — заметил ему Келлнер. — Место еще понадобится, всем нам. Так по очереди все туда и ляжем…

— Думаю, что это каждый ясно понимает, — сказал Гал.

— Конечно, — пробормотал Келлнер. — А разве я не то же самое хотел сказать?

— Мы все знаем, что находимся не на ярмарке, — проговорил Халкович. — Чего об этом говорить? Решено — и баста…

— И нечего фантазировать, — начал Пако. — Никто из нас не знает, что с кем будет. Это не от нас зависит. Поживем — увидим.

Гал втайне надеялся, что сейчас Деме изречет что-нибудь такое, что позволит свести весь разговор к шутке, и тогда здоровый смех бойцов прогонит этот сгусток тревоги, который у каждого где-то в груди и мешает свободно дышать. Но Деме молчал, тщательно протирая стекла очков голубым платком.

Гал понимал, что необходимо что-то сделать или сказать, как-то отвлечь людей от тяжелых мыслей. Командир крикнул Пареньку:

— Я тебе что говорил?! Ты почему не выполнил мой приказ?

— Не мог я…

— Товарищи! — обратился к бойцам Гал. — Нам нужно что-то с ним решать. Прошу высказываться.

Паренек испуганно поднял голову:

— Докладываю… ничего не надо со мной решать…

— А ты помолчи. Мы сами решим, а ты должен будешь подчиниться. Ну, что скажете? Мое мнение таково: ему нельзя здесь оставаться…

— Конечно, — согласился Келлнер. — Но ведь вопрос в том, куда ему идти.

— Туда! — Халкович рукой показал в сторону пролома в стене. — Если идти, то только туда.

— А и правда, снять с него фуражку, френч, — заговорил Пако. — Ребенок есть ребенок, кто на него обратит внимание?

— Но я не хочу…

— Твое дело молчать и выполнять, что скажут. Решение наше ты уже слышал. Теперь ты знаешь, куда тебе идти… А теперь я тебя прошу: не спорь. Я не приказываю, а прошу тебя! Ты понял? Мы все этого хотим, и ты не должен противиться…

— А что будет со мной потом? — спросил Паренек. — Куда я денусь? Обратно к своему хозяину? Приду и как ни в чем не бывало скажу: «Я вернулся. Пришел от красных». Да?

— Иди за бригадой. Еще догонишь наших. А уж там позаботятся о твоей судьбе… — Гал замолчал, глядя на искривленный рот Паренька, и вдруг его словно прорвало:. — Пойми же ты наконец, если уйдешь, перед тобой вся жизнь! Если же останешься… Нет, нет! Давай снимай фуражку, снимай френч. Не бойся, не замерзнешь. А теперь иди!

Пако привлек Паренька к себе, обнял, снял с головы фуражку, френч.

— Вот так, видишь… — словно уговаривал он. — Рубашка на тебе совсем чистая. Если тебя кто-нибудь остановит и спросит, кто ты, откуда и куда идешь, придумай что-нибудь…

— Я еще раз говорю тебе, — добавил Гал, — что это строгий приказ. До сих пор ты был хорошим солдатом, так будь же им и теперь…

Паренек расплакался, схватил свою фуражку и поцеловал на ней звезду; потом вынул из кармана брюк горсть патронов и положил на стол.

— Прощаться не надо, — сказал Гал. — Вылезешь здесь, в дыру…

— Подождите минутку! У него же руки небось пахнут порохом.

— Да, это верно, — закивал Гал.

— Давай мой! — предложил Деме. Он стал поливать из фляжки на руки Пареньку.

Паренек пролез в дыру, пробитую в стене для пулемета Халковича, оглянулся и быстро побежал прочь.

Вслед ему смотрел один Халкович, да и тот делал вид, будто выполняет приказ и наблюдает, не собирается ли противник напасть на них с тыла.

— Ушел? — спросил через несколько томительных минут Гал.

— Ушел…

— Найдет бригаду, — проговорил Гал. — Вот увидите, ничего с ним не случится.

— Тихо! — прикрикнул Гал. — Всем осмотреть оружие. И как следует! Осмотреть пулеметы, винтовки, все проверить! Неплохо будет и гранаты подготовить к бою.

— Да, это неплохо, — поддержал Пако. — Пусть контра попробует у нас разнообразных блюд.