Вихри эпох

Завтра будет такой же напряжённый день – наши эксперименты подходят к своей ключевой фазе. Основной вопрос, касающийся вегетативной системы, всё ещё оставался открытым – а если его удастся решить, то можно считать, что по крайней мере три четверти всей работы уже выполнено. Ближайшие дни покажут способность наших растений передавать свои гены потомству; от нас с Ольгой потребуется максимум научной смекалки и весь наш накопленный опыт по генетическому модифицированию.

Наконец, я притушил основное освещение лаборатории, оставив свет только в самих модулях с нашими растениями, и закрыл все файлы.

Наш рабочий день закончился.

* * *

Рабочий день закончился. Ольга отключила свой ноутбук и, встав из-за стола, направилась к шкафу, в котором висело её пальто.

«Каждый день ходим по кругу», – горестно подумалось девушке. Работа по-прежнему была ей интересна, но ежедневное решение новых, всё более сложных проблем высасывало из Ольги все силы. Лаборатория была маленькая, и поэтому работать приходилось в одиночку – по штату на неё полагался всего лишь один специалист, и из-за этого вся нагрузка ложилась на плечи девушки.

Закрыв дверь на магнитный замок, девушка покинула свою лабораторию.

В это же самое время в противоположном крыле института двое молодых мужчин стояли на небольшом балкончике и курили.

Первым вечернюю тишину прервал тот, кто был повыше ростом; звали его Лаврентий Ставкин.

– … Ты так ничего ей и не сказал? – спросил он, хитро прищурившись и выдыхая из лёгких дым.

Второй мужчина, так же улыбаясь, помотал головой.

– Неа. Ты же сам понимаешь, это повлияло бы на чистоту эксперимента, – ответил он. Это был Валерий Громов, руководитель отдела программирования Института. – Она думает, что я всего лишь загрузил в ноутбук расширенные словари с эмоциональным окрасом речи.

– И каков результат? Есть уже какие-то изменения?

– Скорее да, чем нет. Факт в том, что задачи, которые ставит непосредственно Ольга, «Антон» выполняет гораздо быстрее, чем прочие. Я пока ещё не решил, каким образом перестроить его ядро, чтобы оптимизировать работу… – ученый задумался и умолк.

– Не боишься, что компьютеры начнут проявлять настоящие эмоции?..

Громов немного постоял, выпуская большое облако сизого дыма.

– С чего бы? – ответил наконец он. – Я всего лишь немного подправил базовый код, на котором основана ПУЛ – программа-помощник управления лабораториями. О каких-то реальных чувствах тут нет и речи, компьютер лишь синтезирует подобие наших эмоций, выстраивая сложную внутреннюю иерархию лиц и действий, с которыми ему приходится взаимодействовать. Фишка в том, что программа сама постоянно корректирует и дополняет эту структуру, делая её архитектуру всё более совершенной.

– А какой практический смысл в этом всём? – заинтересовался Лаврентий.

– Мы уже давно привыкли доверять все вычисления компьютерам, но ведь подчас перед нами встают задачи, непосильные для обычных машин. Интуиция, собственные предпочтения, предугадывание – я всегда считал, что эти свойства были даны человеку природой неспроста. Впрочем, полагаю, о конкретных преимуществах можно будет говорить только после окончания эксперимента, – уклончиво ответил Громов, туша сигарету и поворачиваясь к своему собеседнику.

– В последние годы, конечно, человечество совершило мощный скачок в сфере разработки искусственного интеллекта, – продолжил программист. – Однако осознать себя как личность, чтобы строить независимые суждения от первого лица, компьютерная программа не сможет никогда.

Вдавив окурки в маленькую гипсовую пепельницу, стоявшую на широких перилах, оба молодых человека покинули балкон.

Визит

Германцы, похоже, наконец-то отстали.

Непрекращающееся гудение гнуса над головой сливалось в единый шум. Комары лезли в уши, глаза, ноздри, забирались в щели между пластинами доспеха, но на такие мелочи никто уже давно не обращал внимания.

Отряд, от которого из полусотни осталось не более дюжины человек, брёл по болоту уже третий час, но только сейчас лай германских псов наконец-то затих.

– Привал, – громко прохрипел центурион и первым повалился на землю.

Секст Абулений был последним из оставшихся в живых центурионов. За его плечами была Парфянская и Иберийская кампании; измерив своими ногами Империю от солнечных пальм Гадира до мрачных равнин Каледонии, Секст полагал, что в этой жизни он познал всё, что только дано испытать смертным.

А затем его перевели в гарнизон провинции Великая Германия.

Великая, мать её!..

Сплёвывая кровавой слюной, рядом с ним друг за другом попадали на сырой мох легионеры. Обозный погонщик, писец, легионный повар – солдаты из всех трех легионов после трёхдневной кровавой резни вперемешку бежали в эту гибельную топь лишь с одной целью: выжить.