Вихри на перекрёстках

— Я уже говорил, что немцы восстанавливают же­лезную дорогу Жлобин — Калинковичи. Твоя рота дол­жна не только провести разведку, но и детально изучить перегон Слобода — Дубравка. Выясните, где там укреп­ления, где гитлеровцы размещают на ночь засады, чтобы их можно было сразу накрыть минометным огнем. Под­считайте, сколько понадобится семидесятиграммовых толовых шашек из расчета одна на рельс. О начале на­ступления сообщим дополнительно. Сергеев, ты хотел еще что-то сказать?

— Да. Наши люди в деревнях мало знают о событи­ях на фронте. В частности, о провале немецкого наступ­ления на Орловско-Курской дуге. Нужно, чтобы развед­чики, подрывники, да и все, кто выезжает за пределы лагеря, захватывали с собой последние номера нашей газеты. Где смогут, там пускай и читают людям сводки и другие материалы. И еще: из вашей роты давно не по­ступает ни одной заметки о боевых действиях партизан и о зверствах фашистов. Обо всем этом нужно помнить. Скоро пришлем в роту политрука, вам станет легче.

Саблин слушал, утвердительно кивая головой. Рань­ше ему казалось, что смог бы командовать и дивизией, а теперь понял, как трудно быть во главе даже партизанской роты. Провести разведку... Вот и верти, Саблин, мозгами, как лучше разведать железную дорогу... При­дет недобросовестный разведчик, скажет, что обнару­жил засады,— попробуй проверь, врет или нет. Отряд ударит по засадам, и, посчитав, что засады уничтоже­ны,— в наступление, да прямо на вражеские пулеметные очереди!.. Тут уж наверняка сделают выводы о коман­дире роты, да еще какие...

— Петр Егорович,— обратилась Зина к мужу,— мо­жет быть, я на кухню схожу?

— Нет, нет,— в один голос ответили Ядловец и Сер­геев, поднимаясь из-за стола,— ничего не надо. Нам пора.

Попрощавшись с Зиной, они ушли. Следом за ними, задумчивый и хмурый, шагал Саблин. Только увидев, что комбриг и комиссар направляются к своим лоша­дям, он распрямился и с облегчением вздохнул. Но Сер­геев тронул его за плечо, спросил:

— О чем задумался? Держись, брат, держись. И Зи­ну не обижай. Ты растерялся, смотри, чтобы этого не за­метили партизаны. Где нужно военную дисциплину держать — действуй. Мы поможем.

— Хватит, поехали,— сказал комбриг и легко вско­чил на коня. Комиссар тоже сел в седло, махнул ротно­му рукой и поехал вслед за комбригом.

Саблин решил пройтись по лагерю, посмотреть, ка­кое настроение у партизан, особенно у тех, которые се­годня были в засаде. Ничего необычного он не заметил. В одном шалаше стонали раненые, в другом хлопцы ре­зались в карты, возле третьего остроносый худощавый парнишка играл на немецкой губной гармошке. Вокруг него собралось множество партизан. В круг протиснулся широкоплечий приземистый боец в кубанке с красным верхом, раскинул руки и крикнул:

— Шире круг!

Партизаны расступились, а парень продолжал:

— Выступает заслуженный деятель искусств респуб­лики из кустов... Я, разведчик Иван Иванов. Даешь «Яблочко»!

И пошел по кругу, подпевая гармонисту:

Эх, яблочко, куда ты катишься,

Немцу в зубы попадешь, не воротишься!

Эх, яблочко, да на тарелочке,

Удирайте от фашистов, наши девочки!

Партизаны хохотали, не замечая, что к ним подходит командир.

— Довольно! Расходись! — громко сказал Саблин. И музыкант сразу спрятал гармошку в карман. Пар­тизаны стали неохотно расходиться.

7

Второй день наблюдают подрывники за движением поездов по железной дороге, ожидая, когда их командир вернется из Жлобина. Время тянется медленно. В дерев­ню хлопцы идти не хотят, потому что здесь, в Марковщине, они когда-то уничтожили нескольких полицаев. Откуда знать, не найдется ли сволочь, способная пре­дать? А гитлеровцы — рядом, возле железнодорожного моста, переброшенного через речку. И подрывникам становится веселее, когда тут, за околицей, их навещают хозяева крайнего двора.

Вот и недавно женщина принесла кусок сала и ка­равай душистого хлеба. А стемнеет, придет еще раз, с кувшином парного молока.

Только Пылила, ничком лежа в стороне от всех, тя­жело вздыхает, не хочет есть. Хлопцы не знают, что Па­вел пошел с ними в последний рдз. Так решил Володя, которому Валя рассказала о той ночи на лесной поляне. Ему стыдно было за Павла; какая дикость иной раз про­является в людях! Будь командиром роты не Саблин, а другой человек, они вдвоем придумали бы наказание. Но Саблин не лучше Пылилы: этот хоть раскаивается, а тот... Все же Володя решил вывести Павла из состава группы.

Валя отправилась домой проведать мать и скоро должна вернуться. Придет и командир. Павлу станет еще тяжелее. Если бы не разбитая губа, было бы легче смотреть в глаза друзьям. А так кажется, будто все обо всем знают.

Заезжать отсюда к матери в Дубовую Гряду тоже стыдно.

— Кажется, командир идет,— сказал Федор и под­полз к щели под крышей сарая, в котором лежали хлопцы.

Из ольшаника вышел парень, осмотрелся вокруг и по высокой ржи направился к деревне. Сразу нельзя бы­ло узнать в нем Володю. Подрывники привыкли видеть своего командира в военной форме, а сейчас он одет в черный пиджак и широкие серые брюки.