Викинг. Бог возмездия

Юноша чувствовал, что сердце отчаянно колотится у него в груди, а в следующее мгновение ощутил пальцы у себя во рту и решил, что задыхается, но сглотнул и попытался сделать вдох. Снова вернулась сухая горечь, которая обожгла горло, и его сильно затошнило.

«Я умру, – подумал он. – И никогда не встречусь с отцом, братьями и нашими предками в Вальхалле. Судьба уготовила им хорошую смерть. Они погибли с оружием в руках. Они будут избраны. Я же умру здесь, словно лис, попавший в капкан, и мое имя станет всего лишь тенью. Для моих врагов я буду крошечной звездой, влетевшей в их двери и унесшейся в небо через дымовую трубу».

Тут Сигурд снова услышал бой барабана – медленный, точно нежная рука любимой. Он пульсировал в его крови, гремел в ушах. Он был рукой матери, гладившей его в детстве, колыбельной, которую она пела перед сном. Мать…

Потом ему привиделся конунг зверей, медведь, которого пожилые люди считали своим братом, потому что он мог стоять выпрямившись и ходить на короткие расстояния на двух лапах, как человек. О, Боги! Этот медведь был гордым существом! Он ушел далеко от своей пещеры в поисках меда и, когда, наконец, нашел, увидел, что его охраняет стая разъяренных пчел. Их жужжание наполняло весь мир, а от шороха десятков тысяч маленьких крылышек у Сигурда забурлила кровь в венах.

– Ты готов сразиться с тучей пчел ради сладкой добычи? – спросил у медведя Сигурд. – Ты же знаешь, что они станут жестоко тебя жалить. Может быть, даже убьют.

Медведь повернулся к Сигурду и рассмеялся, как человек, и его смех был подобен раскатам грома.

Сигурд почувствовал, как его виска коснулся легкий ветерок, промчался между косами, поиграл бородой, охладил голову и лицо. Ветер подняли крылья громадного ворона, который оказался так близко, что Сигурд видел только пурпурное, зеленое и черное сияние и его могучий клюв.

«Я не умер, падальщик, – сказало его сознание птице. – Если ты пришел пировать моим телом, тебя ждет разочарование».

Но ведь у Одина Драугардроттина, Господина мертвых, два ворона. Он выпускает Хугина и Мунина на рассвете, а вечером они возвращаются, садятся ему на плечи и рассказывают, что видели. Может быть, эта птица – одна из них, и прилетела не за тем, чтобы выклевать ему глаза, а посмотреть на сына ярла, висящего на дереве. Расскажи своему господину, что ты увидел. Всеотец любит хаос. Пусть он последует за мной.

Сознание накатывало и отступало, словно прилив. Порой Сигурд испытывал жуткую, невыносимую боль, и его тело дрожало, как будто все кости в нем превратились в лед. Иногда он вообще ничего не чувствовал, или обретал свободу и парил, как птица, быстро, точно стрела, следуя вверх за потоками воздуха и видя вершины одиноких дубов, темно-зеленые сосновые леса, соломенные крыши домов, окутанные дымом труб, и сияющие фьорды с маленькими точками рыбачьих лодок.

Возможно, он думал, что парит в небе, словно ястреб, в тот момент, когда Улаф залез на дерево и развязал веревки, все, кроме той, что была у него на груди и под мышками, чтобы медленно спустить его к остальным, ждавшим внизу.

– Мы не закончили! – услышал Сигурд далекий голос.

– Еще как закончили! – прорычал кто-то.

Когда Сигурд снова пришел в себя, оказалось, что он лежит в сарае Ролдара, на соломенной постели, накрытой меховой шкурой.

– Мне не суждено понять, как тебе удалось остаться в живых.

Перед глазами у Сигурда все расплывалось, но он догадался, что рядом на табурете сидит Улаф. Он поднес чашку к губам Сигурда, тот сделал большой глоток, и сладкий медовый напиток напомнил о видении, в котором он встретился с медведем.

– Сигурд Счастливчик. – Улаф покачал головой.

Юноша попытался посмотреть на рану у себя на боку, но увидел только льняную повязку на животе.

– Твоя рана не начала гноиться, – сообщил Улаф. – Но мы не стали ее зашивать. Она перестала кровоточить, и Асгот следил, чтобы она оставалась чистой. Это самое малое, что он мог сделать, – добавил он и бросил мрачный взгляд на годи, вошедшего с кем-то в сарай.

Сигурд плохо их видел – только темные тени в дверном проеме, залитом ярким солнечным светом, проникавшим внутрь.

– Песнь Ворона, – выдохнул Сигурд, садясь, когда Хагал встал под масляной лампой, висевшей на стене над головой Сигурда.

Скальд кивнул.

– Сигурд Харальдарсон. Я рад видеть, что ты поправляешься после выпавшего на твою долю тяжелого испытания.

– Я чувствую себя как никогда хорошо, – соврал Сигурд, голова у которого сильно кружилась, и ему казалось, что его вот-вот вырвет. – А ты что тут делаешь?

– Я отправил Гендила, Локера и второго сына Ролдара, Алейфа, найти его на следующий день после того, как тебя подвесили на дерево, – объяснил Улаф. – Я подумал, что если ты собираешься устроить нечто такое, что может сделать только безумный бог, нам следует иметь поблизости скальда, дабы он сочинил об этом песню. – Он показал пальцем на Хагала. – К сожалению, я не знаком с приличными скальдами, поэтому нам пришлось остановиться на нем.