Виктор Цой. Последний год. 30 лет без Последнего героя

Рашид Нугманов рассказывал, что ездил в морг за телом Цоя вместе со Свином… Скорее всего, именно так и было. Понятно и то, что Свинья именно в морг поехал, посмотреть, что и как. Как мне кажется, так как Свинья хорошо понимал, что, если бы не все их купчинские тусовки, никакой группы «КИНО», возможно, просто не было бы, то он мог испытывать к Цою некоторые отеческие чувства. Да и все-таки гибель Цоя была очень неожиданна. Далеко не у всех музыкантов тогда были машины, еще реже они попадали в серьезные аварии, а так чтобы погибнуть – Цой был первым. Это было тем более неожиданно, потому что Цой вел здоровый образ жизни и был аккуратным человеком… В те дни везде было море халявного бухла, все поминали и заливали – кто горе, кто просто так. Я, например, когда узнал, что Цой разбился, зашел на Рубинштейна, 13 (рок-клуб), так как был где-то рядом, да так и осел – там уже была толпа народа, куча цветов, свечей и море алкоголя – молча подходи и пей. Пришел в себя через… какой-то день, когда Виктора уже похоронили. Если бы мне кто-то сказал, что я в это время побывал в морге, на кладбище, на Северном полюсе, я бы очень удивился, но не мог бы утверждать, что этого не было. На кладбище я не поехал, так как был не в состоянии перемещаться, хотя вообще-то я не запойный.

Олег Соколов:

Хоронили Виктора в закрытом гробу. Машина была серьезно повреждена и сам Витя получил сильные повреждения… Когда гроб чуть приоткрыли – я успел увидеть только волосы… Волосы, безусловно, его…

Из воспоминаний рок-фаната:

С утра 19-го сидели в рок-клубе. Президент рок-клуба Николай Михайлов собирал последние вещи, которые надо было увезти с собою на кладбище. Саша Ляпунов и Андрей разбирались со шнурами. Дима Левковский ушел за машиной. Что-то делал Скандал. Были Ольга Слободская, совсем бледная Наташа Веселова, Света Лосева и кто-то, двое-трое, не больше, еще. Люба напоила меня чаем. Подъехал «Ниссан» за аппаратурой и «РАФ» за нами. Я помог погрузить колонки. Машина уехала. Подъехала другая – с Макаревичем, Абдуловым и еще двумя людьми. Они прошли в клуб. Побыли минуты две. Коля сказал им, чтобы ехали следом. Выходя, я заметил старые надписи на стенах и каменной лестничной ступеньке. Они появились тут, еще когда Виктор был жив. «Витя, ты наш наркотик», «Мы все умрем за тебя», шел перечень городов, где его ждали. Писавшие вряд ли знали, что в этом коридоре Виктор бывал настолько редко, что, провиси эти послания год, и то вряд ли дошли бы до адресата. Повязав на рукава траурные повязки, сели в «РАФ».

В нем уже стояли ведра с цветами. В одном розы, в другом – гладиолусы. Розы были свежими и нежными. Последние розы Ленрок-клуба для Виктора… «Постой, не уходи» – все еще тихо звучало во дворе покинутого рок-клуба, где по-прежнему оставались люди. Машина Макаревича двинулась следом за нашей. Жора Баранов спросил о воде. Воды не было. У Наташи Веселовой оказалась бутылка сухого вина. Пили молча, по очереди, из горлышка. Настроение никакое. Я все еще не верил, что еду хоронить Виктора…

Я и сейчас не очень-то в это верю, хоть оказался среди тех всего лишь двух десятков человек, кто присутствовал при опускании гроба, и бросил горсть земли на черную траурную крышку гроба. «Постой, не уходи, мы ждали лета, пришла зима. Оркестр играл туш…». Оркестра не было.

С нами в машине был юноша, весь в черном и с траурной косынкой на голове. Я тогда еще подумал, что сам одет в светло-серое, и только траурная лента на рукаве, но тут же забыл об этом. Где-то по дороге на перекрестке машину Макаревича отсек грузовик, и ему пришлось догонять потом на красный свет, хоть «РАФ» и замедлил ход. До кладбища доехали минут за 8–10. Это было не самое центральное, но старое ленинградское кладбище в конце Кондратьевского переулка. Ребята сказали, что сюда обычно добираются 38-м троллейбусом от Финляндского вокзала. Люди сидели, стояли, лежали на небольшой площадке для автотранспорта перед входом на кладбище, который охраняли 2–3 мента. Николай объяснил им цель нашего присутствия. Машине проехать не разрешили. Потом из-за этого не удалось вовремя установить музыкальную аппаратуру, и прощание прошло в молчании, прерывавшемся женскими рыданиями. А должна была звучать музыка Виктора. Но в целом менты вели себя очень разумно, практически ни во что не вмешиваясь, и это в значительной мере помогло избежать каких бы то ни было конфликтов. А они были реальны, поскольку люди приехали в Ленинград за тысячи километров, многие ждали уже вторые сутки, к тому же горе притупляет разум. Надо отдать должное всем, кто в обрушившемся на них горе покинул свои города и села, добрался до Ленинграда и простился с Виктором. Горе оказалось настолько сильным, что сдержало сотни тысяч собравшихся от… Думали только о нем. И ни о ком больше.