Виктория

– Я буду близко… всегда рядом, потому что я в твоем сердце. Разве ты забыл наши детские клятвы? Пускай, меня посчитают наивной и глупой девочкой, но я верю, что любовь не имеет временных границ и ей нипочем любые расстояния. Если любишь – ты будешь любить, ни взирая не на что. Любовь – всесильна и безгранична. Поэтому ты вернешься. – Она подошла и обняла Домового. – Я буду ждать тебя. Главное, решиться. – Виктория поцеловала его. – Я всегда в тебя верила – верила, что ты способен изменить мир в лучшую сторону. И ты его должен изменить! Должен положить конец этой несправедливости. Ученики сами должны выбирать свое будущее, а не идти на поводке у родителей!

– Я боюсь, что отец мне не позволит сделать такое безрассудство. Он быстрее убьет, чем отпустит. Быстрее сотрет меня в порошок, чем позволит мне рассказать другим о настоящем предназначении колледжа.

– Не убьет. Ты – его единственный наследник.

– Если я буду свободным от его оков и владений, то не лучше ли сразу меня уничтожить, как вредителя?

– Если ты будешь бояться и тихо сидеть, не рыпаться, как бедная овечка, подчиняясь сильным мира сего, то станешь тем, кем они хотят тебя видеть. Смиренным. И выполняющим любые их приказы. Ты станешь убийцей. Ты разве этого хочешь? Если «да» – то прости, милый, я ничем не смогу тебе помочь, ты уже в их сетях, а вместо бабочки у тебя на шеи толстая лямка. Ты потеряешь все, в том числе и меня. Потому что я не смогу любить убийцу…

– Вот как. Ты предлагаешь измениться мне, чтобы я сделал мир лучше, вырвался из смертельных уз и стал победителем. Но почему ты сама так не поступаешь? Почему никто из людей так не поступает? Нам читали лекции о том, как вы живете. Вы убиваете друг друга и вам это нравится. Сильные правят, слабые исполняют. Почему чиновники вашего проклятого мира, сокращают рабочие места, когда должны создавать новые? Почему они эксплуатирует одних и убивают других? Почему они воюют, почему тратят миллиарды на рекламу, когда приходит время общественных выборов, почему вкладывают столько сил и денег в организацию Олимпиад и других чемпионатов мира, когда столько в мире бедных и обездоленных? Почему, Виктория? Подумай на досуге об этом. И подумай, почему ты не можешь противостоять им?

– Это невозможно.

– Вот именно. Невозможно. Как я могу воевать с отцом, если он сильнее меня? Он – власть, а я – никто.

– Не говори так. Ты – личность и ты должен сражаться.

– Я буду сражаться, если ты, Виктория, будешь сражаться и не станешь той самой овечкой, которая боится клыкастых лап волков. Обещаешь мне, на случай, если мы больше не увидимся, что ты не сдашься, даже когда весь мир будет против тебя.

– Обещаю, – сказала она. – Ты же мне обещай, что ты вернешься.

– Обещаю.

Они поцеловались.

После короткого молчания, Виктория спросила:

– Что же будет дальше?

– Я покину тебя. Ты пойдешь в школу. Я вернусь в колледж. Расскажу то, что ты мне сказала тем, кто раньше были моими друзьями. Они, наверное, мне не поверят. Не суть. Главное, чтобы они задумались и рассказали своим друзьям, а те в свою очередь расскажут своим и так далее. Пока информация будет блуждать от корпуса к корпусу, я попробуем шантажом провести преподавателей и отца. Поставлю ультиматум. Либо они меня отпускают на остров забвения, либо я рассказываю всем ученикам об их тайне, покрытой мраком. Я думаю, они согласятся на второй вариант. Когда я буду на острове, они поймут, что я их обманул. Но будет уже поздно. Вот такой план. Если что-то пойдет не так, то сегодняшняя встреча будет последней.

– Все будет хорошо.

Виктория прижалась еще сильнее к Домовому.

– И еще, Виктория. Мне нужно повидать твоего нового друга. Элизабет. Я должен убедиться в достоверности ее информации. На всякий случай…

– Элизабет ждет нас. Она знала, что ты не поверишь мне. Хотя, по правде сказать, я думала иначе.

– Прости, что не оправдал твое доверие. Но мне нужно убедиться, что она нас не обманывает.

– Ничего. Твое право.

Они пошли в школьный палисадник. День был солнечный, но холодный. Виктория застегнула курточку и надела капюшон.

– Почему ты хромаешь? – поинтересовался он.

– Упала. На игре. Не переживай, скоро пройдет, – сухо ответила она.

– Прости. Я совсем забыл спросить, как ты сыграла?

– Ужасно. Проиграли.

– Да, плохо. Что вообще новенького произошло за неделю?

– Ничего. Все, как обычно. Может, лучше помолчим?

– Давай помолчим, раз ты не хочешь со мной разговаривать.

– Я хочу с тобой разговаривать, но только не о себе.

– Понятно.

Они погрузились в звуки природы и звуки города, звуки городского транспорта, звуки завывавшего сильного ветра. Зайдя в палисадник, они увидели, что с молоденькой оголенной березой стоит она. Элизабет.

– Умоляю тебя, будь с ней добр, Домовой.

– Хорошо.

– Привет, Виктория! – поприветствовала ее Элизабет, которая не меньше ее переживала; она целую ночь не спала, каждый раз, снова и снова, прокручивая в голове их встречу.

– Привет, Элизабет, – сказала Вика и представила своих друзей друг другу. – Это Домовой. Домовой это Элизабет.

– Приятно познакомиться, – сказала Элизабет.