Виктория

Виктория зашла в общежитие, поздоровалась с суровой и вечной недовольной вахтершей, показала белый пропуск с фотографией, поднялась на второй этаж, ушла в конец длинного узкого холла, окрашенного в голубой цвет, открыла дверь и зашла в свою крохотную комнатку, три на три метра. На стенах висели картины из бисера, книжные полки и овальное зеркало. Над зеркалом стоял небольшой шкафчик для парфюмерии и бытовой химии, рядом – громоский холодильник, который дребезжал и вибрировал, как старый запорожец; на двери холодильника висели магнитики с веселыми рожицами беззаботных детишек, со смешными надписями, а также переливающиеся в темноте наклейки от предыдущих постояльцев. Рядом холодильником размещался письменный стол вишневого цвета; на нем лежали ноутбук, настольная лампа, картина из бисера, обрамленная в рамку (два лебедя на озере), горшок с кактусом, папки с документами, тетради и ручки с карандашами в разноцветной баночке. Напротив стола располагалась кровать, заправленная голубым пледом; на ней лежали плюшевые игрушки, прочитанная книга Пауло Коэльо «Одиннадцать минут» и учебник по философии. Рядом с кроватью возвышался шкаф для одежды и не только.

Виктория положила сумки на пол, сняла курточку, повесила ее на плечики и убрала в шкаф. Потом поставила греть чайник. Купленное вытащила из сумок: книги положила на полку, продукты убрала в холодильник, бытовую химию в шкафчик. Переоделась, надев хлопчатый халат салатного цвета вместо розовых джинс и светло-карамельной майки. Подошла к зеркалу, причесала волосы, намазала лицо кокосовым кремом, чтобы кожа не шелушилось и губы – бесцветной помадой со вкусом персика.

Чайник вскипел и отключился. Виктория достала две кружки (для себя и Катерины), налила бурлящего кипятка, положила по три ложечки сахара, опустила в бесцветную воду пакетики чая с мятой, ромашкой и шалфея. Когда чай заварился, вытащила пакетики и положила их в пустую кружку для повторного применения. Из холодильника Вика достала вчерашний, недоеденный муравейник, с полки взяла два блюдца и положила туда по кусочку торта. Потом вышла в коридор, не закрывая за собой дверь, и постучала в соседнюю дверь.

– Да? Кто там? – спросил приятный, мягкий женский голос.

– Привет, Катерина. Это я, Вика.

Двери открылись, оттуда выглянуло жизнерадостное лицо Катерины. Она была одета в черные штаны и широкую розово-пурпуровую футболку пятидесятого или пятьдесят второго размера; ее широкие ступни скрывались за тапочками в виде игривых собачек.

– Привет, Виктория. Рада тебя видеть. Проходи-проходи.

– Не зайду, потому что хочу тебя пригласить к себе на чашку чая.

– Но я…

– Отказ не приниматься, – перебила ее Вика. – Я уже заварила чай. Твой любимый с ромашкой.

– Я смотрю, ты мне даже выбора не оставила. – Катерина вышла с Викторией в коридор.

Они сели за стол, швыркая горячий чай из кружек в красный горошек.

– Как провела сегодня день? – спросила Виктория у Катерины.

– Ничего особенного. Все, как обычно. Нудная учеба, нудные лекции. Большего всего взбесила Мария Васильевна, препод по «Управлению персонала». Как уткнулась в свою методичку, так до конца пары и не отрывалась от чтения. Читает тихо, непонятно и быстро. Ужас! Потом еще толком не может объяснить то, что у нее спрашивают. Или я ее не понимаю. Не знаю, как я буду сдавать экзамен. Говорят, она требовательная и строгая.

– Сдашь. Ты всегда сдаешь, – сказала Вика и спросила. – Что еще?

– Что еще… пришла домой, сделала домашку по английскому языку и все-таки начала читать второй том «Унесенные ветром» Митчелл. Согласись, тяжеловесны старые романы?

– Тем ценнее. Сейчас все слишком просто и коротко. Недавно купила книгу Массоротто «Сто чистых страниц» и прочитала за два часа. Ну, куда это годно? Хотя, надо признать, книга классная. Если хочешь, могу дать почитать.

– Позже. – Катерина сделала глоток и сказала. – Сейчас в современных романах нет той нудности и неспешности, что были в «старых».

– Раньше и время было другое, и люди, и нравы, и идеалы. Современное общество слишком нано-технологичное и мобильное. Вечно куда-то торопится. Бежит. Поэтому и книжки с каждым годом теряют вес. Кто сейчас будет читать двухтомного «Дэвида Коперфильд» Диккенса или четерхтомную «Войну и Мир» Толстого кроме школьников? Да и то не факт, что школьники их читают.

– Найдутся ценители вроде тебя, Виктория. Их больше, чем ты думаешь.

– И, слава Богу! – воскликнула она. – Ты не хочешь вступить в этот элитный клуб? Поверь, сэр Диккенс, неповторим и гениален. Он заставляет думать о важных вещах, учит ценить то, что мы имеет, помогает поверить в мечту, в искреннюю, неподвластную силу любви, которая способна изменить даже самую черствую личность.

– О! Снова я слышу о нем и о нем, о Диккенсе. В очередной раз убеждаюсь, что ты в него влюблена.

– А как иначе?

– Посмотрим-посмотрим. Возможно, когда-нибудь я решусь прочесть Диккенса, но потом. Сначала Митчелл, – сказала Катерина и спросила. – Виктория, ты почему сегодня такая счастливая?

– Я… да вроде бы обычная.