Виланд

Я неловко развернулся и торопливо вышел из кондитерской. Я не знал, как поступить, мысли опять путались. Если бы рядом был Франц, уверен, он посоветовал бы немедленно уйти и позабыть обо всем. Но спокойного и разумного голоса Франца я не слышал. Я слышал горячие удары в груди, отдававшиеся безумным набатом в голове. Я чувствовал, что вновь возвращаюсь в то страшное состояние бешеного исступления. Через широкое окно я видел, как Дора взяла мужчину за руку. Я не знал его, он не сделал мне ничего дурного, но я истово ненавидел его. Она заставляла меня ненавидеть его, эта проклятая женщина.

Я перешел на другую сторону и зашел в какую-то лавку. Услышав звон дверного колокольчика, ко мне тут же вышел какой-то старик. Он поглядел на меня поверх очков и услужливо спросил:

– Что желаете?

Я осмотрелся. На плече старика висел широкий отрез темной драповой ткани, в руках он держал кусочек мела. Судя по всему, это было ателье по пошиву одежды.

– Я смотрю, – выдавил из себя я.

Старика озадачил подобный ответ. Он продолжил вопросительно разглядывать меня, рассчитывая, что я еще что-нибудь добавлю, но мне уже было плевать, что он подумает. Я отвернулся. К счастью, выпроводить меня он не решился, но и не оставлял одного. Я видел его хмурый взгляд в отражении стекла, но теперь не обращал на него внимания. Единственное, что меня интересовало, – до боли знакомый профиль в окне напротив. Я мысленно очерчивал эти плавные линии, ничуть не испорченные моими кулаками, и внутри меня все клокотало. Ничего не замечая, Дора продолжала мило болтать со своим спутником. Когда она покончила с десертом, они вышли на улицу. Я подождал, пока они отойдут на некоторое расстояние, и тоже вышел. Мне нужно было пойти в противоположную сторону, мой разум взывал к этому, но что-то горячее и темное заволокло голову и манило за Дорой. Я медленно следовал за ними на безопасном расстоянии, стараясь не терять их из виду, но, впрочем, я уже понял, куда они шли, – в конце улицы, по которой мы двигались, был двухэтажный дом с проклятой каморкой под крышей. Я боялся, что не совладаю с собой, если увижу, как этот мужчина поднимается в ту каморку, но, на мое счастье, они распрощались у дома. Дора одарила его легким поцелуем и тут же скрылась в темноте подъезда. Незнакомец пошел прочь. Я выждал еще несколько минут и пошел вслед за Дорой. Я понимал, что у меня еще есть возможность одуматься, какие-то неподавленные стоны разума продолжали отчаянно взывать к этому, и – вот так неожиданность – с каждым шагом эти стоны становились все громче и тверже. Они все увереннее пробивали дорогу к моему сознанию, и когда я наконец добрался до нужного этажа, то остановился возле двери уже с явным сомнением. Я вдруг отчетливо осознал, что совершаю ошибку. Франц был прав – мы с ней квиты.

Я развернулся и уже сделал шаг в сторону лестницы, но вдруг услышал скрип открывающейся двери за спиной. Я застыл, не оборачиваясь. В этот момент я понял, что был совершенно не готов к этой встрече.

– Я заметила тебя еще в кондитерской.

Я медленно развернулся. Лицо Доры было серьезным. Только сейчас я увидел, что на память ей осталось больше отметин о том страшном дне, чем я разглядел в кафе: тонкий нос был едва заметно искривлен, небольшой шрам был и на подбородке, над левой бровью были заметны следы от швов, которые сняли, судя по всему, совсем недавно. Она посторонилась, давая понять, что я могу войти. Я принял ее молчаливое приглашение. Дора закрыла за мной дверь и ушла за ширму, оттуда она вернулась с сигаретой. А ведь я даже не знал, что она курила. Я много чего о ней не знал.

– Чего ты хочешь? Зачем преследуешь меня? – спросила она, нервно теребя дымящуюся сигарету.

Она стояла вполоборота, нарочито глядя мимо меня. Я сделал шаг вперед и довольно грубо повернул ее, заставив посмотреть мне в глаза. Она не отвела взгляда. Шрам на ее лбу вдруг бросился в глаза, и я непроизвольно потянулся к нему рукой. Дора резко отшатнулась.

– Не трогай меня.

Я тут же убрал от нее руки и вскинул их, чтобы она видела. Дора сделала несколько шагов назад.

– Я не трону тебя, обещаю. Ты можешь не бояться меня.

Внезапно она расхохоталась. Я опешил от такой резкой смены ее настроения.

– Думаешь, я боюсь, что ты снова изобьешь меня?! – Она медленно покачала головой, словно была разочарована моими мыслями. – Нет, – протяжно произнесла она, – ошибаешься. Мне не нужна твоя жалость! Лучше уж бей, но не нужно с таким взглядом трогать мои раны.

Я молчал. Дора вновь отвернулась. Я смотрел на ее худенькую фигурку, на ее руки, которыми она крепко обхватила себя, на зажатый между пальцами окурок, который вот-вот должен был опалить ее, и осознавал, что моя злость улетучивалась. В этот момент я вдруг понял, что ей от всего этого много хуже, нежели мне.

– Но зачем? – совсем тихо спросил я.

Она обернулась.

– Хочешь поговорить об этом? – Ее усмешка была холодной и болезненной.

– Ты ведь знаешь, что я мог устроить тебя в любое приличное место.

Дора снова усмехнулась. Я же не видел ничего смешного в том, что сказал.