Вилен Апакидзе – сыщик, опередивший время

Что можно сказать об этом документе? С юридической точки зрения, он стал для Вилена охранной грамотой в условиях неизбежно надвигающейся расправы. Теперь ему не грозит лишение свободы (в худшем случае его отправят на принудительное лечение), его обязаны по болезни уволить из органов. Естественно предположить, что за этим медицинским заключением наш герой и отправился в Грузию. И он его получил 6 июля.

Почему же Вилен вернулся из Тбилиси только в конце осени? Почему он оттуда бежал (если это правда)? По какой причине он так сильно сдал физически за полгода? Получается задача с несколькими неизвестными. Надо ее решить до конца.

В августе 2016-го, находясь в Тбилиси, автор постарался это сделать. Мне помогали Шота Горгодзе и Амиран Джавахадзе. Оба сохранили в памяти события 33-летней давности. Тогда генерал Горгодзе, будучи заместителем министра МВД ГССР, договаривался с руководством клиники о госпитализации Вилена, а Джавахадзе и вовсе постоянно находился возле своего старого друга.

Возвращаемся в середину 1983 года.

Вилен Апакидзе ясно понимает, какое будущее ожидает «фаворита Щёлокова». В мае он имел точные сведения: на него в главке собирают компрометирующие материалы. Если петлю накинут — уже не спастись. Остается только один выход: «заболеть». Ведомственным врачам он не доверяет, поэтому отправляется в Тбилиси, где, по-видимому, рассчитывает без хлопот получить требуемое медицинское заключение. Однако в республике находится большая группа проверяющих из Москвы, которая «копает» под руководство местной милиции (возможно, и под Шеварднадзе — у лидера Грузии прохладные отношения с Андроповым). Старые друзья Апакидзе готовы ему помочь, но вынуждены соблюдать большую осторожность.

Горгодзе узнает от своего подчиненного: «Приехал Вилен. У него что-то с головой». В госпитале МВД Грузии нет сильных специалистов-неврологов, поэтому замминистра звонит руководству Гданьской (по названию городского района) психоневрологической больницы. Вилен, ожидая госпитализации, штудирует литературу по психиатрии. За этим занятием его застает Амиран Джавахадзе, зашедший проведать товарища. Вилен и Шура остановились на квартире их старого друга и однофамильца Апакидзе.

«Малой кровью» получить справку нашему герою не удалось. Он вынужден, находясь в клинике, «слышать диалоги на русском и грузинском языках», завешивать окна одеялами, испытывать страхи, галлюцинации, рассказывать о том, что раскрывал преступления, «входя в астрал». (Эти симптомы болезни у него пройдут, когда он вернется в Москву.) Сыщик вынужден с полной самоотдачей играть роль душевнобольного — диагноз ему будет выносить консилиум независимых специалистов. На условия содержания в лечебнице Вилену жаловаться не приходится. Он размещен в отдельной большой палате. К нему свободно пропускают посетителей (Амиран Джавахадзе и Гурам Петриашвили навещают постоянно). По вечерам пациент имеет возможность… заходить в гости к Амирану, живущему неподалеку, чтобы сделать конфиденциальные телефонные звонки и вообще сменить обстановку. На территории лечебного заведения он обнаружил какую-то лазейку.

И вот требуемый диагноз Вилену поставлен. Почему у него не получилось вернуться в Москву «скоро», как надеялась Александра Сергеевна? Потому, вероятно, что врачи стали больного по-настоящему лечить. Это не входило в его планы. Лекарства, применяемые при лечении шизофрении, тяжелы и для здорового организма. А наш герой к тому времени имел немало хронических недугов. Плохие зубы — с детства. Слабые легкие (он сильно ушиб грудную клетку во время автоаварии в Тбилиси в 1970-х) при том, что он оставался заядлым курильщиком. К этому времени, вполне вероятно, и относились его поединки с психиатрами, когда он ждал «прихода» препаратов и концентрировался на навязчивых идеях.

Почувствовав, что тяжелые процедуры могут действительно сделать из него «дурака», Вилен сбежал из лечебного заведения (его общение с врачами часто так заканчивалось). Он позвонил в Москву самому верному из своих учеников. Тот немедленно откликнулся на зов.

Вывозил Вилена из Грузии осенью 1983 года Андрей Ярцев. Время было настолько тревожное, что Андрей не рассказал о выполненной им миссии даже своей жене.

Вилен Апакидзе использовал для своего спасения единственную возможность, которая имелась в его распоряжении. С волками жить — по-волчьи выть.

…Наблюдательный Аркадий Шварцер подметил, что Вилен после своего возвращения чувствовал себя не так уж плохо, как хотел это показать окружающим. Шварцер: «Все в порядке у него было с головой. Но он никому не верил, хотел, чтобы от него отстали. Выходя на публику, надевал на себя маску полуинвалида с проблемами в психике».

Однажды Аркадий Михайлович подыграл своему другу в следующем эпизоде: