Вилла Гутенбрунн

Шведская эскадра неумолимо приближалась — но пока не выказывала враждебных намерений. Загорский, кусая губы, следил отчаянными глазами, как расстояние между «Принцем Карлом» и шведами сокращается всё более… На лбу и висках его выступил пот, руки еще больше затряслись.

— Глупец! Я требую немедленно поднять шведский флаг, дабы сохранить трофейный корабль русскому флоту! — выкрикнул он срывающимся фальцетом. — Не позволю, чтобы вы из дурацкой гордыни потопили судно, доверенное вам его превосходительством! Ваши нынешние действия граничат с изменой!

Наступила мёртвая тишина.

— Да ты, икра селёдочная, понимаешь ли, что говоришь? — прогудел Аким. — Сам, поди, в портки навалил от страха, а капитана изменщиком кличешь?

— Не сметь! — завопил Загорский, топая ногами и шаря выпученными мутными глазами по лицам окружающих. — Не сметь так обращаться к офицеру и родичу адмирала! Запорю! На каторгу отправлю!

— Да он, никак, пьян, ваше высокородие, — Захар Натальин попытался оттеснить Загорского назад, но было уже поздно. Вечеслов шагнул вперёд, и, схватив лейтенанта за отвороты камзола, подтащил того к себе:

— Берёте ли вы свои слова назад, сейчас, сию минуту?

Но Загорский, точно ужас перед предстоящим сражением придал ему смелости, со всей мочи рванулся и толкнул Вечеслова в грудь, да так, что тот отшатнулся. Вечеслов молниеносно выхватил шпагу; когда же лейтенант сделал то же самое, капитан пошёл в атаку — резко, уверено, точно стальной таран. Силы были явно неравны: Загорский пятился, с ужасом взирая на противника, едва успевая парировать уколы. Кажется, он сам готов был уже просить пощады, но поздно — капитан бросился вперёд в мощном выпаде, и его клинок вошёл в горло противника почти по самую гарду.

Вечеслов вытер лезвие шпаги носовым платком и брезгливо отшвырнул его.

— Зашить в мешок — и за борт! — прозвучал краткий приказ. — И оружие — к бою!

«Принц Карл» нёсся навстречу соотечественникам, точно резвая тройка, погоняемая хорошим кучером. На корме его и грот-мачте гордо реяли Андреевские флаги.

* * *

…Грохотали выстрелы, море кипело от попавших в воду снарядов; Вечеслов стоял у штурвала рядом с рулевым, но проку от этого не было. Стоило только попытаться уклониться с боя на параллельных курсах — «Принц Карл» не слушался и упорно возвращался на прежнее место. На пушечной палубе командовал верный себе Еремеев, он сохранял хладнокровие и уже вывел из строя один из шведских фрегатов. И всё ж таки перевес был не на их стороне… Вечеслов нутром чуял, что противник будет идти на абордаж, понимая, что небольшая призовая команда захлебнётся под натиском двух полных, хорошо вооруженных вражеских экипажей. Сзади раздался треск — это рухнула бизань-мачта, придавив собою нескольких человек, что управлялись с парусами… Глаза ело от чёрного дыма, а когда от порыва ветра дым слегка рассеялся, капитан увидел, что, пока они вели перестрелку с двумя фрегатами, третий, совершив поворот оверштаг, почти уже подошёл к «Принцу Карлу» вплотную… Вот-вот абордажные крючья вопьются в его обшивку… Вечеслов с тоской огляделся вокруг.

«Даром они меня не возьмут… Но неужто не смогу хотя бы одного из нас живым на родину воротить?»

— Шлюпку на воду! — негромко скомандовал Вечеслов стоявшим поблизости матросам.

Он поискал взглядом Захара Натальина: молодой унтер застыл в напряжении на баке, сжимая саблю, был он взволнован и полон решимости, но не страха…

— Захар! — позвал его Вечеслов, и тот мгновенно оказался рядом.

— Чего изволите, ваше высокородие?

Вечеслов внимательно всмотрелся в его лицо, точно стараясь запомнить как можно лучше.

— Бери сейчас шлюпку и уходи под берег. Враги нами заняты, им до одинокой шлюпки и дела не будет. Постарайся добраться до берегов в целости — останешься жив, расскажешь, что я до последнего не сдавался и корабль трофейный врагу не отдавал.

Натальин, ожидавший от командира распоряжений насчёт боя или обороны, отпрянул с обидой и ужасом:

— Да чем же я вам не угодил-то так, что от себя гоните? Как это я один спасаться пойду? Я в последнем бою рядом с вами стоять буду, собственным телом загорожу! Воля ваша, Симеон Иванович, не уйду я никуда!

— Знаю, Захар, — тихо произнёс капитан. — Послушай: фрегат не сдам ни за что, понимаешь? Долго мы не продержимся, но… Вишь, вон и второй уже приближается, вот, небось, уж ручки потирают, ан нет! Так мне надо, чтобы хоть ты жив остался, рассказал адмиралу как есть. Вот, письмо ему передашь, и ещё… — капитан торопливо снял с шеи орден святого Георгия третьей степени. — Если шпага али пуля меня найдёт, не хочу, чтоб врагу достался. Не бывать этому!

Захар расширенными глазами уставился на капитана и попытался было отвести его руку с орденом.

— Захар, — Вечеслов насильно раскрыл его ладонь и вложил туда орден. — Ну хочешь, на колени пред тобой стану? Детей у меня нет, а ты заместо сына родного был; мать у меня старуха, а больше никого на белом свете; выживи, не оставь её, Христом-Богом прошу!