Вилла Гутенбрунн

— А почему она… — начал было Ден и прикусил язык, потому что что-то — или кто-то схватил его за шиворот и поднял вверх. Шуба — да, это была она — держала его на весу. Это была всего лишь шуба, без лица, без глаз, и всё же она рассматривала Дена, вертя его перед собой — и это было ужасно. Потом она протянула второй рукав и принялась ощупывать и мять его; её хватка была мягкой, но цепкой. Ден пытался вырваться — и не мог; перед глазами всё прыгало, голова кружилась, оттого что его немилосердно трясли и вертели. Шуба насмешливо заухала, точно гигантская сова, и Ден догадался, что она смеётся. Он рванулся изо всех сил, высвободился и почувствовал, что летит куда-то в пропасть. Однако противное чувство падения вдруг окончилось; Ден понял, что его подхватили сильные руки — это был Лепёш. Он не дал Дену упасть на пол и бережно поставил его на ноги.

— Скорее! Надо бежать отсюда! Ты их разбудил, теперь они от нас так просто не отстанут!

Лепёш схватил Дена за руку, и они понеслись к выходу из шкафа, петляя между вешалками. Их всё время пытались схватить; к ним тянулись рукава Шуб, Пальто, Курток — и Дену чудился сверху глухой насмешливый хохот.

— Послушай, за что они нас? Что мы им сделали? — задыхаясь, спросил он Лепёша.

— Ничего, — ответил Лепёш. — Им просто скучно… А ещё они больше нас, сильнее — и поэтому… Стой!

Дверца шкафа была уже совсем рядом — и тут Ден понял, что выбраться у них не выйдет. Дорогу им перегородили огромные Сапоги, за которыми стоял целый отряд обуви: Ботинки, Калоши, Туфли, и все они были огромными, больше, чем Ден и Лепёш, во много раз. Сапоги насмешливо притопывали — а затем двинулись прямо на Дена, точно желая его раздавить…

Ден вскрикнул от испуга, попятился и упал. Он попытался отползти на четвереньках, но ему стало так страшно, что руки и ноги затряслись… Чудовищные сапоги приближались, от их мерной поступи содрогался пол… Лепёш кинулся к Дену и, загородив его собой, прошептал:

— Не бойся! Ползи в вон в ту коробку, скорее! Спрячься там!

— А ты? — взволнованно спросил Ден.

— Ничего со мной не случится, я же резиновый. А вот тебе будет больно, если он на тебя наступит…

Ден так перепугался, что послушался Лепёша беспрекословно. Он полз по-пластунски, стараясь как можно скорее достигнуть спасительной коробки — и лишь когда оказался в безопасности, нашёл в себе силы оглянуться назад. И то, что он увидел, повергло его в настоящий ужас: огромный Сапог пинал и швырял Лепёша — совсем, как сам Ден нынешним вечером. Лепёш же не плакал, не кричал и не просил пощады, и даже не пытался убежать. Сапог будто бы наслаждался своей властью: иногда он останавливался и, казалось, готов был отпустить свою жертву; но только лишь Лепёш собирался отползти, Сапог снова настигал его.

— Пожалуйста, хватит… Ну пожалуйста, — прошептал Ден.

И, точно услышав, огромный Сапог замер, немного подумал, притопнул каблуком и… с размаху, всем весом обрушился на Лепёша. Со всех сторон раздался гулкий смех; будучи не в силах видеть и слышать всё это, Ден зажмурился, заткнул уши и пронзительно завизжал…

* * *

А в это время мама сидела одна на кухне. Она пыталась успокоиться, но у неё не получалось: она всё никак не могла перестать сердиться, хотя и понимала, что неправа. Ей было ужасно жалко маленького сына, который, конечно же, не был злым и уж точно не хотел её огорчать; вот если бы она терпеливо поговорила со своим Денькой и объяснила, почему нельзя мучить и пинать беззащитных, если бы она обняла бы его, поцеловала на ночь, рассказала одну их из любимых сказок — её мальчик не лёг бы спать таким рассерженным, и ей самой не было бы так грустно. Ну нельзя же обижаться на маленьких! В итоге мама рассердилась уже на себя и даже сама едва не заплакала. А может быть, и заплакала — ведь она понимала, что виновата перед Денькой и Лепёшем!

* * *

Когда Ден открыл глаза, он увидел, что его друг лежал рядом с ним: огромный Сапог исчез, но Лепёш, раздавленный и беспомощный, больше не шевелился и ничего не говорил. Его резиновая оболочка лопнула, в боку была огромная дыра — из неё сочился крахмал, которым было набито тело Лепёша. Ден попытался приподнять своего спасителя, но побоялся сделать ему больно.

— Лепёш, ты слышишь меня? — тихо спросил он.

Но никто не ответил.

— Лепёш, Лепёшечка! — закричал Ден. — Лепёшка, ты живой?

И, больше не сдерживаясь, Ден заплакал. Лепёш умер, здесь, в стенном шкафу, и Ден теперь был один. Ему стало грустно и тяжело, а ещё очень страшно. Если Сапог или Шуба вернутся, его некому будет защищать. Ах, если бы мама была рядом, она спасла бы и Дена, и Лепёша. Но Ден расстроил маму, и она не хочет этим вечером разговаривать с ним.

— Мамочка! — прошептал он сквозь слёзы. Он не надеялся, что она услышит.

Но она почему-то услышала.

Ден лежал, прижавшись к Лепёшу; он вдруг почувствовал, как ласковые мамины руки поднимают его с пола. Но он помнил про Лепёша и вместо того, чтобы обнять маму, попытался высвободиться.

— Мама, Лепёш сломался! Его раздавили! Его больше не будет, да?