Вилла Гутенбрунн

Мама покачала головой, нагнулась и подняла с пола то, что осталось от Лепёша. Ден заплакал ещё громче, он знал, что мама его предупреждала… Вот теперь она, наверное, будет ругать его и скажет, что он сам виноват.

Но мама сказала совсем другое:

— Тебе ведь жалко Лепёша?

— Конечно! — крикнул Ден. — Он хороший, добрый, он спас меня от Сапога! Если бы он был цел и невредим, я больше никогда не стал бы его швырять и пинать… Я не должен был обижать его! А теперь мне его никто не вернёт!

Мама погладила Дена по голове.

— Видишь, как важно иметь друга. Лепёш и правда очень хороший — ты ведь сам его сделал.

Ден был удивлён, ему казалось, что мама будет ругаться, а она даже и не собиралась. Только ему всё равно было очень грустно — уж лучше бы его поругали или даже наказали. Мама осторожно убрала раздавленного Лепёша с пола, затем отнесла Дена в постель. Она крепко поцеловала его, накрыла одеялом; в другой вечер Ден чувствовал бы себя совсем хорошо, но сейчас хорошо ему всё-таки не было: слёзы продолжали капать будто бы сами собой. Он обнял маму и тихо сказал:

— Мамочка, прости меня, пожалуйста! Это всё я виноват. И Лепёш… Его больше не будет… — дальше Ден уже не мог говорить, он так устал, что глаза закрывались. Поэтому он не услышал, как мама прошептала ему в ответ:

— Ты тоже прости меня, малыш.

* * *

А на следующее утро Ден проснулся поздно и даже не сразу вспомнил, что было вчера. А потом он протёр глаза, вскочил и подбежал к своему столику.

— Лепёш, Лепёшечка! — воскликнул Ден и бережно, осторожно подхватил своего друга, погладил его зелёные бока. — Лепёш, ты вернулся!

Лепёш был целый и невредимый, точно такой же, как и раньше: из зелёного воздушного шарика с белыми рожицами. Он, наверное, очень радовался Дену и улыбался ему нарисованными смайликами. Только смайлики были выведены слишком ярко, крупно и очень тщательно — так бывает, когда взрослые пытаются нарисовать «как маленькие». Но Ден этого не заметил — он просто был счастлив, что Лепёш снова с ним.

Свадебное кимоно

Русских военнопленных содержат у них в Мацуяме хорошо, сытно. Им разрешают гулять по городу, они свободно общаются между собой, для них выпускают специальную газету. Господа офицеры имеют право носить оружие. Поскольку русское правительство выплачивает им жалованье, у русских есть деньги, которые они тратят, как им вздумается.

Юрико часто ловит на себе любопытно-приветливые взгляды военнопленных. Она знает: им многое непонятно в Японии. Например, почти все они недоумевают, как могла такая маленькая Япония так легко разгромить огромную Россию. Им непонятно, ну и пусть. Им лучше не знать, как на самом деле к ним относятся жители Мацуямы. Для японца понятие «плен» — настоящий позор, после которого лучше не жить. Русские этого не знают, зато они громко смеются, громко разговаривают, много едят и пьют. Юрико частенько слышит разговоры старших: в Мацуяме некоторые ненавидят русских воинов, но не могут этого показать. Не будь той, проклинаемой многими Гаагской конвенции о правах военнопленных, ее народ не потерпел бы у себя врагов в качестве гостей. Юрико довольна, что японцы не могут нарушить конвенции, опасаясь за свою репутацию в Европе. И даже комендант лагеря, жестокий полковник Коно, принужден сдерживаться. Юрико рада этому, но никому не свете она не скажет об этом.

Каждое утро она направляется к лагерю военнопленных: мать Юрико работает там на кухне, и ей приходится помогать. Они с матерью остались вдвоем: отец Юрико и ее старший брат погибли на войне — один при Порт-Артуре, другой в Цусимском сражении. Наверное, никто в Мацуяме не ненавидит русских так сильно, как мать Юрико. Мать считает, что всех военнопленных надо убить. Она каждый день говорит об этом, и ей все равно, что ее могут услышать и наказать. Мать намерена отомстить за мужа и сына и считает, что дочь должна быть на ее стороне. Юрико всегда молчит в ответ: она знает: мать побьет ее, если она будет возражать.

Каждое утро Юрико приходит с матерью в лагерь, там они варят рис, готовят рыбу, мясо, лепешки: русским нужно много еды, они привыкли есть часто. Нельзя, чтобы военнопленные голодали. Юрико непрерывно следит за матерью: каждый вечер ее мать становится у камидана, молится об отмщении врагу и просит богов послать ей сил для свершения мести — раз уж никто, кроме нее, эту месть не способен совершить. Юрико понимает, что ее мать помешана, что на нее нельзя сердиться, но каждый раз вся сжимается, слыша настойчивый горячечный шепот. Пусть мать произносит эти страшные слова, пусть просто произносит их, но ничего не делает.

Юрико давно уже не скрывает от себя, из-за кого так спешит в лагерь каждый день. Его зовут — ужасно трудное, нелепое имя — Конс-тан-тин. Юрико пробует произносить его про себя, путается, произносит вслух, и все равно ничего не выходит. Он — русский офицер, по-видимому, большой чин. Когда она впервые увидела его соплеменников, она ужасно удивилась — настолько их внешность была странной. Странной и привлекательной. Но Юрико ни за что на свете не скажет это никому.