Вильсон Мякинная голова

Къ десяти часамъ вечера, въ пятницу, судья Дрисколль лежалъ уже въ постели и спалъ сномъ праведника. На другой день утромъ онъ, еще до разсвта, проснулся и отправился на рыбную ловлю со своимъ пріятелемъ Пемброкомъ Говардомъ. Оба они провели раннюю свою молодость въ Виргиніи, когда этотъ штатъ считался еще главнымъ и самымъ вліятельнымъ во всей Сверо-Американской республик. Говоря про тогдашнюю Виргинію, они все еще присоединяли къ ней, съ чувствомъ гордости и любящей благоговйной привязанности, прилагательное «старая». За каждымъ переселенцемъ изъ старой Виргиніи признавалось въ Миссурійскомъ штат извстнаго рода преимущество, длавшее его аристократомъ, если только онъ могъ доказать что происходитъ сверхъ того отъ первыхъ старовиргинскихъ поселенцевъ. Говарды и Дрисколли принадлежали къ такой аристократіи, являвшейся въ ихъ глазахъ чмъ-то врод дворянскаго сословія. Она обладала своими неписанными законами, которые были однако столь же ясно и строго опредлены какъ и наилучше редактированныя статьи печатнаго свода законовъ. Потомокъ П. В. П. (первыхъ виргинскихъ поселенцевъ) былъ природный джентльмэнъ. Важнйшей обязанностью въ жизни было для него блюсти за этимъ великимъ наслдіемъ и сохранять его цлымъ и неприкосновеннымъ. До чести такого джентльмэна не должно было коснуться ни малйшее пятнышко. Упомянутые уже неписанные законы являлись для него обязательнымъ уложеніемъ, съ которымъ поведеніе его строго сообразовалось. Если бы онъ отступилъ хотя на іоту отъ этихь законовъ, то оказался бы обезчещеннымъ т. е. утратилъ бы право считаться джентльменомъ. Законы «чести» служили для него какъ бы компасомъ, указывавшимъ путь въ мор житейскомъ. Малйшее уклоненіе съ этого пути влекло за собой кораблекрушеніе. Случалось, что требованія этихъ законовъ шли въ разрзъ съ требованіями религіи и тогда религія отодвигалась на второй планъ, такъ какъ законы надлежитъ соблюдать во что бы то ни стало. Честь джентльмена не допускала никакихъ компромиссовъ, а неписанные законы указывали въ чемъ именно она состояла и чмъ отличалась оть простонародной чести, опредлявшейся религіозными убжденіями, общественными законами и обычаями въ различныхъ мстностяхъ земного шара, лежавшихъ вн священныхъ границъ станинной Виргиніи.

Судью Дрисколля безспорно признавали первымъ изъ именитйшихъ гражданъ Даусоновой пристани. Вторымъ въ числ именитйшихъ гражданъ столь же безспорно считался Пемброкъ Говардъ, пользовавшійся заслуженной репутаціей великаго «юриста». Онъ и Дрисколль были ровесники: имъ обоимъ перевалило уже годика два за шестой десятокъ.

Дрисколль признавалъ себя свободномыслящимъ, а Говардъ, — непоколебимоврующимъ усерднымъ пресвитеріанцемъ. Означенная рознь религіозныхъ возрній нисколько не вредила искренней горячей дружб обоихъ пріятелей. Оба они принадлежали къ такимъ людямъ, для которыхъ мннія представляются чмъ то врод неотъемлемой собственности, не подлежащей обсужденію, осмотру, исправленію или же критик даже со стороны самыхъ близкихъ друзей.

Покончивъ ловить рыбу, они плыли въ лодк внизъ по теченію, бесдуя о государственной политик, когда навстрчу имъ попался тоже рыболовъ въ челнок, плывшемъ отъ пристани вверхъ по теченію. Рыболовъ этотъ сказалъ:

— Надюсь, вамъ извстно, г-нъ судья, что одинъ изъ новоприбывшихъ близнецовъ угостилъ вашего племянника здоровеннымъ пинкомъ?

— Угостилъ!.. Чмъ?

— Пинкомъ пониже спины.

Губы старика судьи поблднли, а глаза его вспыхнули зловщимъ огнемъ. Онъ съ минуту задыхался отъ гнва и едва собрался съ силами выговорить:

— Ну ладно, продолжайте! Разскажите мн все въ подробности.

Встрчный рыболовъ исполнилъ желаніе старика. Выслушавъ его, судья съ минутку помолчалъ, обсуждая въ ум своемъ позорную картину непроизвольно учиненнаго Томомъ полета черезъ рампу. Затмъ онъ проговорилъ какъ бы разсуждая съ самимъ собою:

— Гм… Признаться я этого не понимаю. Я тогда спалъ и онъ меня не разбудилъ. Должно быть, онъ ршилъ, что сможетъ уладить дло и безъ моей помощи.

При этой мысли лицо его просіяло отъ гордости и удовольствія, такъ что онъ добавилъ совершенно уже веселымъ тономъ:

— Это мн нравится… Сейчасъ видно настоящую старинную виргинскую кровь! Такъ вдь, Пемброкъ?

На лиц Говарда показалась непреклонная, словно желзная улыбка и онъ одобрительно кивнулъ головою. Встрчный рыболовъ счелъ умстнымъ добавить:

— Томъ побилъ за то близнеца на суд.

Судья съ изумленіемъ взглянулъ на говорившаго и спросилъ:

— На суд? По какому же случаю былъ судъ?

— Томъ жаловался вдь судь Робинзону на итальянскаго графа, котораго обвинялъ въ нанесеніи побоевъ и оскорбленій дйствіемъ.

Старикъ внезапно вздрогнулъ и съежился, словно человкъ, которому нанесенъ смертельный ударъ. Нагнувшись впередъ онъ собирался уже упасть въ обморокъ, но Говардъ подскочилъ къ нему, подхватилъ его на руки, уложилъ въ лодку на спину, спрыснулъ ему лицо водой и сказалъ до нельзя изумленному встрчному рыболову: