Виновное сердце твое (СИ)

- Но вы же согласились… Выслушай пациента и сделай по-своему? - выдохнул Уилл, обходя его и стараясь заглянуть в глаза, - почему вы не отказали прямо? Почему попытались обмануть? Думали, что я не замечу?

Признаться, именно так Ганнибал и думал, забыв о его возможностях.

- Если вы знаете об эффекте плацебо…

- Я не нуждался в п-плацебо! - воскликнул тот, едва заикаясь, как всегда в минуты сильного волнения. - Знаете, мне всегда казалось, что вся лечебная психиатрия - сплошной эффект плацебо!

Он громко выдохнул и провел ладонями по лицу, с силой стиснул голову.

- Все эти слова, что я должен вылечить себя сам, что я должен понять, что врачи не могут помочь… Все это пустые слова, не правда ли? Как физраствор вместо препарата. Только у людей нет иных свойств воздействия, кроме пустых слов!

Ганнибал ухмыльнулся. Он владел весьма широким спектром воздействия на людей, один только темный подвал иногда очень положительно влиял на психику. Электрошок, да и иные неортодоксальные методы показывали себя с лучшей стороны, Ганнибал, конечно, мог познакомить его со всем этим, если Уиллу так уж не нравились спокойные беседы, но вряд ли Уилл имел в виду, что хочет столкнуться с карательной психиатрией.

- Это было жестоко! - шумно выдохнул Уилл, его пульс зашкаливал за допустимые значения, и грудная клетка часто вздымалась.

- Тише, - проговорил Ганнибал, пытаясь приобнять его, но Уилл отступил на шаг назад:

- Нет, доктор. Вам нравится рассматривать меня, как объект, но на сегодня с меня хватит. Объект устал.

- Вы неправильно меня поняли.

- Неужели? А как я должен был вас понять? - Уилл отступил еще на пару шагов и взлохматил волосы, - или же это была месть?

Ганнибал непонимающе нахмурился, и Уилл смолк, вглядываясь в его лицо:

- Месть за то, что испортил вам выходной день, да, доктор?

- Уилл, - прохладно проговорил Ганнибал, не делая больше попыток его обнять, - я могу понять ваше состояние, вы действительно сильно устали. Прошу, прекратите приписывать мне ваши подозрения.

Уилл ничего не ответил, и Ганнибал принялся убирать легкий беспорядок в наступившей тишине.

- Если я неправ, то почему вы это сделали? - спросил Уилл все так же подозрительно, но без прежнего напора и агрессии. Милый Уилл, совершенно неопытный в нападениях, не видел, что во время атаки подставляет под удар свои незащищенные места, мягкий, уязвимый живот, в который так и хотелось запустить когти. Нет ничего слаще, чем поймать этот момент, увидеть, как противник открылся - и тут же метнуться, разодрать нежное, сладкое, потроша теплые, живые внутренности. Редкое удовольствие. Это вам не забой свиней.

Наверное, когда милый Уилл пришел к Хоббсу и накинулся на него, то точно так же подставился. Мелкий неопытный хищник как соболь-перволеток - ловкий, гибкий, кусачий, но бессильный против опытных и крупных зверей.

Ганнибал вздохнул и сказал, встав к нему вполоборота:

- Я уже объяснял. Не реши вы воспользоваться сенсорами для анализа препарата, мы бы с вами сейчас мирно сидели на диване, пили что-нибудь горячее и вели приятную беседу. А после я бы проводил вас, и вы бы уснули прекрасным, спокойным сном.

- Но это было бы построено на лжи, - все еще упрямился Уилл.

- Я даю вам лекарство. Вы мне доверяете. Лекарство работает.

- Простая схема, - выдохнул Уилл, не глядя на него. Уставился куда-то в сторону, сжимая пальцы в кулаки. Возможно, рассматривал потерянную возможность провести остаток вечера в тепле и целомудренной полублизости.

Ганнибал терпеливо смерил его взглядом, готовый произнести, что история не знает сослагательного наклонения, но он, Ганнибал, вполне способен рассмотреть сейчас эту возможность. Однако Уилл гордо вскинул голову, и, выдохнув, молча вышел в холл, даже не пожелав ему приятных снов.

С тех пор они и не разговаривали. На следующее утро Уилл не спустился к завтраку, и Ганнибалу пришлось отказаться от утренней разминки - вместо этого он пятнадцать минут сочинял и писал записку, аккуратно выводя каждую букву. В записке говорилось о том, что Ганнибал предельно уважает личное пространство Уилла и не станет вторгаться в него, но если тот пожелает продолжить терапию, то Ганнибал всегда к его услугам. Он оставил записку на кухонном столе, к ней прилагались омлет, сосиски (можно сказать, что свиные) и пластиковая карточка с парой сотен долларов.

Откровенно говоря, Ганнибал рассчитывал на ответный жест. Открытка, сделанная своими руками, могла быть приятным подарком, даже если бы Уилл соорудил ее из металлолома, но он ничего не ответил. Записка и завтрак исчезли, посуда оказалась вымыта, а карточка так и лежала на столе. Никаких операций по снятию денег совершено не было.

Уилл не вышел и к ужину, после чего Ганнибал сделал вывод и на следующий день оставил ему еды в холодильнике на весь день, пояснив в утренней записке, что и как следует разогреть.