Виола

Чего не могу сказать о моём двоюродном братце, вот у него несколько иной подход… Марк Лавролюбский, может быть, знаете такого?.. Он преподаёт в одном из московских вузов, а ещё обучает поэтическому мастерству, если мне не изменяет тускнеющая с годами память. По-моему, у вас с ним много общего… Уверен, вы бы отлично поладили!

— Вы меня просто поражаете, Валентин Ульянович! Но я никогда о нём прежде не слышал! — в полном недоумении воскликнул юноша.

— Услышите ещё, будьте уверены. В общем, всё, что для этих жалких мечтателей мыслится, как нечто прекрасное и исполненное невыразимого совершенства, — для меня подпочва уродства, а уродливое, как бы это странно ни прозвучало, то же самое, что и прекрасное, — с язвительным пафосом заявил Добрячков.

Он вообще сыпал парадоксами, как только мог, и делал это, надо заметить, довольно недурно. Каждое перевёрнутое им слово оказывало на Салманского какое-то дурманящее действие. Вот он и показался впечатлительному юноше этаким инфернальным существом, дьяволом во плоти, если так будет угодно.

Кроме того, он рассматривал его испытующим взглядом, как рассматривает пациента психиатр или исследователь наблюдает в микроскоп интересующую его бактерию. Его зрачки зловещими чёрными дырами блестели из-под очков, а тонкие усики едва могли скрыть кривящиеся в улыбке мясистые губы.

— А вы когда-нибудь задумывались, почему столько поэтов и писателей так рано выходили из жизненной игры?

— Не знаю… Быть может…

— Видите ли… — перебил учитель долго думающего ученика, — Потому что они слишком торопились всё познать, даже то, что им и по возрасту было не положено… А как только их силы истощались, доходили до предела, вместе с наигранным энтузиазмом во имя их хвалёных творений… тогда они и сами угасали, а их детища чаще всего забывались или напротив, приобретали статус хорошенького масскульта.

Салманскому стало не по себе, и он решил перевести тему:

— Да, это имеет место быть. А каково ваше отношение к прекрасному полу?!

— О, ЖЕНЩИНА! — почти «оперным» голосом прогремел несостоявшийся артист. — Само только слово вызывает уйму ярких ассоциаций и звучит горделиво, как роскошная пава, грациозно виляющая задним «веером» в каком-нибудь городском театре. Боюсь вас огорчить, молодой человек, но за её прекрасным обликом вы обнаружите нечто пугающее и даже отвратительное.

Правда, при условии, ежели вы не больной романтик, наивно идеализирующий объект своей страсти. В таком случае вы безнадёжны и автоматически получаете статус жертвы, точно так же, как самец-паук после спаривания с чёрной вдовой. А кроме того, есть такое странное существо, которое влюбляется не столько в объект своего обожания, сколько в его таинственный и чрезмерно приукрашенный образ. Существо это именуется «Поэт». А Поэт — что мотылёк над пламенем свечи, чем ближе к нему подлетит, тем больше шансов, что упадёт замертво…

Салманский сидел с озадаченным видом. Видимо, ему хотелось возразить… Однако он сбился с нужной мысли, а так как ему в голову врезалось слово «театр», произнёс вот что.

Глава 11. О шедеврах современного искусства

— Кстати, о театре… Есть такой интересный журналист, редактор неоклассического литературного журнала, чьё мнение я очень ценю, Виктор Третьяковский — наверное, вы его хорошо знаете. Он довольно резко и недвусмысленно высказывался по поводу нынешних так называемых «художников», всяких Сергеевых или как там их ещё… в своё время умоляющих даровать им пресловутую свободу творчества. Правда, при условии, если они создадут нечто равновеликое образцам высокой культуры.

— Да-да, конечно! Пересекались! Ну и что, создали что-нибудь эти художнички?!

— В том-то и дело, что ни черта! Свобода есть, а шедевров, как не было долгое время, так и нет! Впрочем, это относится не только к современному театральному искусству, которое действительно оставляет желать лучшего, но и к изобразительному, да и к литературе… исключением остаётся разве что музыка — она, как ни странно, ещё держится. Но не удивлюсь, что и этого вскоре не будет… Сегодня в мире искусства существуют как минимум две крайности: одни в принципе не приемлют никакую классику, другие же — на ней, откровенно говоря, паразитируют и тем самым стремятся разрушить. Да что там говорить, если даже в самой системе образования творится чёрт знает что! Ведь, как известно, с этого всё и начинается…