Виола

— Ну, я полагаю, они существуют… По-моему, глупо это отрицать! Впрочем, не исключаю и то, что это может стать отличным объектом для различных спекуляций, как и любая форма духовности! — вполне довольный собой, он рассмеялся и потянулся за сигаретой. Шар, искрящийся над беседкой, стал немного темнее: зарождающийся вечер бросил на него свою тень. Голоса вдали умолкли. Кукушка устала отсчитывать время и скрылась за серебристым облаком. Скоро взойдёт луна, и тихая ночь воспарит над этой крошечной планетой, где живут такие же крошечные люди, обречённые оставаться не понятыми друг другом.

— М-дааа… ладненько! — протяжно произнёс Добрячков, искоса глядя на Салманского, после чего достал из чемоданчика мятный леденец, развернул и с неприятной усмешкой бросил в рот. — Хотите? — сверкнув глазами, спросил он. Юноша отрицательно покачал головой:

— Благодарю, но у меня аллергия на мяту.

Глава 13. Виола

Сама Виола была коренной жительницей Петербурга. После школы она окончила музыкальный колледж, а затем поступила в консерваторию, где и выучилась на виолончелистку. Девушка жила на Васильевском острове, у часовни св. Ксении Петербургской. А что касается её личной библиотеки, то на стеллажах стояли только избранные и любимые книги. В углу же, неподалёку от трюмо, где висела икона Пресвятой Богородицы и стояла маленькая ваза со скромными фиалками, почивала в перламутровом футляре её драгоценная жемчужина — виолончель, с которой она почти не расставалась.

Виолу нельзя было назвать красавицей… Учитывая, как это принято понимать сейчас, она должна была походить на тех размалёванных кукол с рыбьими губами, при виде которых невольно содрогаешься и понимаешь, что перед тобой «страшная сила». Но ничего этого в ней не было! Более того, она едва ли могла относиться к этому снисходительно, что ещё раз говорило о её особой натуре, которая прослеживалась не только в стиле одежды, но и в образе жизни девушки. Всё, к чему она прикасалась, будь то книга с позолоченным тиснением или воздушные одеяния, похожие на плывущие по небу облака, или любая другая занятная вещица, как по волшебству, приобретало совершенно иной, доселе неведомый оттенок…

Виола была одарённой виолончелисткой и, без сомнения, могла бы добиться успеха, если бы не череда событий, внезапно изменивших её жизнь.

Как-то в конце февраля, воскресным утром, она зашла в свой любимый книжный и удивилась непривычному столпотворению. Обычно здесь было тихо, а сегодня его просто осаждали восторженные девицы в мини-юбках и полной боевой раскраске.

— Сегодня какое-то мероприятие? — поинтересовалась она у девушки, выглядевшей поприличнее.

— Ах, разве вы не знаете? Сегодня здесь даёт презентацию сам Марк Лавролюбский! И подписывает свою новую книгу всем желающим. Может, удастся выпросить и фото! — голос девушки резко сорвался на визг, а Виола, пожав плечами, поспешила отойти к полкам с испанской литературой — ей давно хотелось приобрести «Дон Кихота». Лавролюбский же её нисколько не интересовал, хотя она и была наслышана о его успехах на литературном поприще.

Всё же, проходя через главный зал с купленной книгой в руках, она не удержалась от того, чтобы взглянуть на Лавролюбского, который раздавал автографы с таким важным видом, будто получил Нобелевскую премию. Да, хорош собой. Самоуверен сверх всякой меры — Виола вообще старалась держаться подальше от мужчин, её занимала только музыка. А уж от таких, как этот, и подавно. Она, видимо, засмотрелась на него больше, чем следовало — Лавролюбский решил, что она хочет взять у него автограф.

— Милое с-создание, п-проходите скорее. Я с уд-довольствием п-подпишу вам книгу, — несмотря на заикание, он говорил более чем уверенно, бесстыдно разглядывая её в упор.

— Я предпочитаю классическую литературу. Современная меня мало интересует, — холодно ответила девушка и, продемонстрировав нахалу обложку своей книги, гордо удалилась.

Но на следующий день, зайдя в книжный после репетиции, Виола с недоумением обнаружила, что в магазине её ждёт пышный букет орхидей с вложенной в него запиской:

«Как насчёт того, чтобы изменить ваши взгляды касательно современной литературы?»

Подписи не было. Да она и не требовалась. По завистливому взгляду продавщицы Виола сразу поняла — её одарил вниманием сам Лавролюбский. А спустя ещё несколько дней девушка обнаружила оставленную для неё коробку шоколадных конфет. Всё же Виола не собиралась отвечать на ухаживания Лавролюбского. И цветы, и конфеты она невозмутимо оставила в магазине — на радость продавщице.

Спустя некоторое время Виола, утомлённая от бесконечных репетиций, как обычно, возвращалась домой. На ней было лиловое пальто, а за ней, как за Цирцеей, тянулся шлейф из мириадов мерцающих светлячков. Словом, всё, что было в ней прекрасного, не могло не волновать воображение.

Но стоило ей подойти к подъезду, как к ней начал приставать какой-то пьяный боров. Девушка сопротивлялась и тщетно пыталась освободиться. Вдруг из ниоткуда появился Лавролюбский. Он без особых усилий отбросил негодяя в сторону и грозно прикрикнул: