Виола

— У-бирайся! Чтобы я тебя б-ольше здесь не видел… Ты понял меня?!

— Понял, понял! — испуганно пискнул поверженный боров и, стукнувшись лбом о фонарный столб, тотчас же скрылся. Затем отважный рыцарь обратился к спасённой:

— Вы в п-орядке?! — не отрывая от неё глаз, спросил он.

— Да, — взволнованно ответила девушка, поправляя непослушный локон, — я вам очень благодарна!

— Какой болван! — вскрикнул он, точно очнувшись ото сна, — Я вам даже не представился. Прошу извинить, меня зовут Марк Игнатьевич Лавролюбский. Впрочем, вы и так это знаете, — продолжил он с ухмылкой. — Так что можно просто Марк… а вас как зовут, милое с-оздание?!

— Просто Виола!

— Ах, какое прекрасное и, главное, редкое имя!

Лавролюбский был Дон Жуаном, и его внушительный любовный список отнюдь не ограничивался тремя или пятью девицами. Однако Виола не понимала, с кем имеет дело…

Её поразил героизм отважного рыцаря — а ведь на самом деле его не было. Лавролюбский подстроил это заранее, чтобы вскружить голову девушке, которая казалась ему неприступной. И ему это удалось, так как выглядело это довольно правдоподобно. Тем более, что Виола, хоть и была рассудительной, не имела никакого опыта в общении с мужчинами. Поэтому она приняла на веру и так называемый подвиг Лавролюбского, и его ухаживания. Девушке даже стало немного стыдно, что она не отвечала на них. А теперь… могла ли она устоять? Цветы, подарки, билеты в театр — он совершенно очаровал её. И уже спустя месяц она согласилась выйти за Лавролюбского, а в июле стала его счастливой женой.

Однако идиллия продлилась недолго.

Как-то ей случилось уехать на музыкальный фестиваль в Венецию. Он должен был продлиться четыре дня, но из-за изменений в программе девушка вернулась домой на день раньше, чем предполагала. Виоле не терпелось сделать сюрприз любимому. Она уже представляла себе его радость от неожиданной встречи, объятия, романтический вечер вдвоём. Виола даже забежала в магазин за его любимым тортом и ароматическими свечами.

Но, когда она открыла дверь ключом, сразу поняла: что-то неладно. В воздухе стоял тяжёлый мускусный аромат чужих духов, тут и там валялись чужие вещи, а на зеркале Виола с брезгливостью рассмотрела чьё-то красное нижнее бельё. Холодея, Виола тихо прошла в спальню и увидела то, чего боялась больше всего: её любимый Маркуша спал, как обычно, раскинувшись звездой на кровати, а к нему прижималась взлохмаченная рыжеволосая девица в одних чулках. Она тоже спала.

Виола сжала губы и, вздёрнув подбородок, рассматривала спящую парочку. Её сердце колотилось, было тяжело дышать. Девушка чувствовала, как в ней закипает ярость. Лавролюбский что-то забормотал во сне и, не просыпаясь, забросил ногу на девицу. Это стало последней каплей. Разгневанной фурией Виола ворвалась в комнату, сорвала одеяло со спящего мужа и — откуда только силы взялись — столкнула его с кровати. Шум разбудил лохматую лису: она безуспешно пыталась понять, что происходит, и не придумала ничего лучше, чем, завернувшись в одеяло и прихватив свои вещи, позорно ретироваться.

Лавролюбский уже пришёл в себя и торопливо одевался. Виолу вдруг охватила усталость и безразличие.

— Ты привёл это безобразие в наш с тобой дом? В бабушкину квартиру?

— Т-ты в-всё не т-так п-поняла д-дорогая. Д-дай мне об-бъяснить. — он заикался больше обычного, а щёки покрылись красными пятнами.

— Можешь не трудиться, мне всё равно. И не притворяйся, что тебе жаль. Уходи.

Он несколько секунд смотрел на неё, потом жёстко усмехнулся. От волнения не осталось и следа.

— Ну а чего т-ты хотела, милочка? Знала, за к-кого выходишь.

— Уходи, — повторила Виола, глядя не на него, а в окно.

Вскоре хлопнула дверь. «Ушёл, — подумала Виола, — наконец-то ушёл». Она по-прежнему задыхалась от тяжёлого запаха духов. Девушка поспешила распахнуть окно и впустила в комнату морозный зимний воздух. И только теперь, наконец-то оставшись одна, она рухнула на пол и тихо залилась слезами. Больше всего она была похожа на растоптанный цветок или разбитый музыкальный инструмент — такое отчаяние читалось на её прекрасном лице.

«Ну почему это произошло именно со мной? — закрыв пылающее лицо руками, думала она. — Боже, какое унижение. Такая ужасная пошлая история — и чем только я заслужила такое отношение? Неужели я так обманулась? Он казался таким любящим, таким нежным. Выходит, я совсем его не знала… А моё обручальное кольцо — как на беду, я его потеряла сразу после свадьбы. Так плакала, а он ещё злился, думал, что мне кольца жаль, а я убивалась по нашей любви. Так всё и вышло. А интересно, как там тот молодой человек, любитель английской литературы? Так, как он, на меня не смотрел никто — до сих пор помню его тёмные глаза и этот настойчивый взгляд. Никто раньше не говорил мне таких слов… А я сбежала от него — так глупо. Что на меня вообще нашло — не понимаю… Теперь я наказана за то, что пренебрегла чужими чувствами. Как бы мне хотелось вновь его увидеть и всё объяснить. Но, увы, слишком поздно. Он вне всяких сомнений был бы разочарован. Ну почему же я не встретила его раньше…»