Виражи судьбы, или Встреча в Америке

Чтобы быть ближе к нему, я стала ходить на курсы менеджеров. Стэнли обещал, что, если захочу, он возьмет меня на работу в свою фирму. Было непросто целыми днями проводить время дома. Заводить детей мы не планировали. Я, может быть, и не была бы против, но муж настаивал на том, чтобы остаться вдвоем. Он, — говорил Стэнли, — уже через все это прошел: прививки против полиомиелита, скобки на зубах, хлопья с кальцием на завтрак, роликовые коньки, стены, увешанные постерами, музыка, которую невозможно слушать. И все это появляется в доме неизбежно вместе с ребенком, который растет очень быстро, и так же быстро начинает мнить себя умнее родителей. Кевин, конечно, славный парень, но заводить второго, который будет младше первого на двадцать с хвостиком, Стэнли не хотел, и я его, в общем-то, понимала.

Правда, я пыталась убедить Стэнли в том, что у нас может родиться девочка и что сейчас вполне возможно вычислить это благодаря специальному анализу крови будущего отца, но он оставался непреклонен.

Истина открылась мне очень быстро: как-то само собой я вдруг поняла, что, женившись, Стэнли просто не хочет делить меня даже с собственным ребенком, и отступила, хотя с этого разговора во мне жила горечь утраты.

* * *

Слава Богу, у Стэнли в этот день был выходной, и слава Богу, не надо было ни принимать гостей, ни сами идти в гости. Обычный нормальный день, который мы могли бы провести друг с другом. Мы вместе погуляли, сходили в кино. После ланча я — у миссис Фэт был выходной — возилась на кухне. Стэнли сидел в гостиной и читал газету. Я включила небольшой магнитофон, стоявший на холодильнике, и принялась укладывать посуду в посудомоечную машину.

«Do you believe in life after love?» — пела Шер. Мне всегда нравилась эта песня. «Веришь ли ты в жизнь после любви?» Я верила, потому что жила именно так. В моей жизни была лишь одна любовь, единственная, сильная, но она умерла, а я живу и если и не люблю сильно, то, по крайней мере, питаю самые теплые чувства к моему мужу — «моему американскому мужу», как с оттенком иронии называла Стэнли Лена. В каждом письме она аккуратно справлялась, как поживает мой американский муж? И я аккуратно отвечала, что у него все хорошо, как всегда, он работает и преуспевает.

Тихонько, почти незаметно для себя, я начала подпевать. Получалось неплохо. Я запела громче, а под конец исполняла песню дуэтом с Шер почти в полный голос. Песня была допета, и в ту же секунду я почувствовала, что не одна. Обернувшись, увидела Стэнли, стоявшего в дверях.

— Почему раньше ты мне этого не говорила? — спросил он тихо, с укором глядя на меня.

Я со стуком поставила на стол грязную тарелку, которую, забыв сунуть с остальной посудой в посудомоечную машину, хотела вымыть сама.

У меня не было секретов от Стэнли, так что я очень удивилась его вопросу.

— Прости, я не понимаю, — недоуменно сказала я.

— Почему ты раньше никогда не говорила мне, что у тебя такой красивый голос? — пояснил Стэнли.

Я открыла рот, чтобы возразить. Насколько я помню, Стэнли никогда особенно не интересовался моими вокальными способностями. И вдруг я поняла, что он и не мог ими заинтересоваться. Я пела в полную силу впервые с тех пор, как произошел разрыв с Костей. Прошло целых два года, прежде чем это занятие перестало доставлять мне боль. Раньше, стоило запеть, услужливое воображение рисовало тот вечер на Волге, когда я впервые почувствовала, что моя любовь к Косте может разбиться. В такие минуты я заново переживала все, что случилось потом и даже, бывало, плакала тихонько, когда меня никто не видел.

А сегодня мне впервые захотелось петь, и я впервые пела, не чувствуя при этом боли и тяжести на сердце.

Я смотрела на Стэнли, он на меня. Потом взял меня за руку и попросил:

— Спой эту песню еще раз.

Я послушно потянулась включить магнитофон на перемотку, чтобы начать петь сначала, но Стэнли удержал мою руку.

— Музыки не надо, — сказал он.

Я спела эту песню снова, теперь уже в полный голос, не боясь раскрыть себя.

— Спой еще, — попросил Стэнли.

Со стороны, наверное, все смотрелось довольно глупо: на мне был фартук, который я надела, возясь на кухне, вокруг — только относительный порядок, потому что Стэнли услышал, как я пою, в самый разгар моих хозяйственных дел. Да и сам Стэнли, в домашней куртке, тапочках и с газетой в руках выглядел не слишком солидно для эксперта по вокалу.

Наконец он сказал мне:

— Неужели с таким голосом ты станешь менеджером? Так никуда не годится, ты же зарываешь свои таланты в землю! И я не сразу это понял. Но зато теперь я точно знаю, в чем заключается твое предназначение в этом мире.

— В чем же? — спросила я, смутно догадываясь, что он сейчас скажет, что с таким голосом мне нужно где-нибудь выступать. Мысль, от которой стало, честно говоря, не по себе. Но ответ его был гораздо конкретнее, чем я думала.

— Здесь недалеко есть студия. Раз в месяц в ней принимают конкурсантов — ищут таланты. Ты туда пойдешь. Это будет неплохое начало.