Вирджиния Вулф: «моменты бытия»

Полюбила – за «красоту, изумительный голос и за обаяние, которое не передать словами». Не раз повторяла, что, познакомившись с Вирджинией, испытала такое же чувство, что и впервые услышав музыку Брамса.

Это, впрочем, не помешало ей оставить довольно нелицеприятный, трезвый (и оттого очень ценный для нас) портрет писательницы – еще один в череде многих:

«По-моему, у нее имеются очень серьезные недостатки. Поглощена собой и (что не удивительно) ревниво относится к чужим литературным успехам… Не великодушна, более того, неспособна понять, что такое великодушие; в других, однако, это качество ценит. Например, в Вите, единственном человеке, которого она, не считая Ванессы Белл и Леонарда, по-настоящему любит. Интеллектуально она крайне заносчива, вместе с тем свой собственный огромный дар ставит невысоко. Ее прямота поражает меня. Она не смогла бы изменить истине даже ради спасения вашей или своей собственной жизни. О религии она не имеет решительно никакого представления. Ее взгляды на религию, равно как и взгляды всех этих блумсберийцев, совершенно смехотворны. Точно так же, как и взгляды политические. Они всех аристократов считают людьми глупыми и ограниченными и глотают весь вздор и предубеждения, которыми их кормят лейбористы».

Любовь – по крайней мере поначалу – никак нельзя было назвать взаимной.

«В меня влюбилась семидесятилетняя старуха, – записывает Вирджиния в дневнике. – Это ужасно, жутко и в то же время очень грустно. Ощущение такое, будто я оказалась в щупальцах гигантского краба».

И Вирджинию можно понять: от ее новой подруги, как говорится, спасу не было. Она требовала, чтобы Вирджиния отвечала на ее письма, да и сама писала ей по нескольку раз в день. Сердилась и обижалась, когда Вулф «осмеливалась» не ответить, или отказывала ей во встрече, или, уж тем более, не являлась «без уважительной причины» на ее премьеру: Этель писала музыку к спектаклям, например, к балету “Fкte galante”, костюмы для которого рисовала Ванесса. Она могла в любой момент, без предупреждения, заявиться к Вирджинии с визитом, даже если хозяйке дома нездоровилось и принимать гостей она была не расположена.

«Дайте мне на вас взглянуть, – говорила ей Этель зычным голосом (была глуховата), решительной походкой входя в комнату и присаживаясь у ее постели. – Я захватила тетрадь и карандаш, меня интересует родословная вашей матушки».

И эти визиты никак нельзя было назвать мимолетными. Этель подолгу не уходила, бесконечно пила чай, безостановочно болтала (чревоугодие прекрасно сочеталось у нее с чревовещанием) и мучила Вирджинию (которая проявляла ангельское терпение) предлинными историями из своей многотрудной жизни. А также – бесконечными вопросами; задавались вопросы, десятки вопросов, и в многостраничных письмах.

Имелись вопросы и, так сказать, личного характера: Этель Смит была не только настырна и не слишком хорошо воспитана, но и ревнива, и страсть как любила выяснять отношения, чего Вирджиния, напротив, терпеть не могла. В своей биографии Вирджинии Вулф Квентин Белл приводит следующий диалог:

«– Знаете, Вирджиния, мне не слишком нравится, что вас любят другие женщины.

– Это означает, что вы влюблены в меня, Этель.

– Я никогда никого так сильно не любила… Я не хотела вам говорить. Но мне недостает любви, не могу жить без глубокого чувства, без привязанности. И вы можете этим воспользоваться».