Вирус, который сломал планету. Почему SARS-CoV-2 такой особенный и что нам с ним делать

Глава 6. Много маленьких загадок

С момента, когда стало ясно, что новая болезнь не локальная вспышка чего-то экзотического где-то там в Китае, а самая настоящая пандемия, стремительно захватывающая всё новые страны, одна категория граждан начала беспокоиться больше остальных. Эти граждане — родители. Их опыт, а также большое количество научных публикаций однозначно свидетельствовали: дети цепляют респираторные болячки куда чаще взрослых и зачастую являются основными драйверами их распространения в обществе[209],[210]. Причины такого неравенства — гораздо более плотные контакты в детских коллективах и отсутствие кросс-иммунитета к вирусам, вызывающим простудные заболевания. Однако первые систематические данные из КНР, а потом и других государств немного успокоили мам и пап (и здорово удивили медиков и ученых): среди заболевших COVID-19 почти не было детей. А те, что попадались, переносили болезнь практически бессимптомно, максимум с признаками легкой простуды. Масштабный анализ данных о новой инфекции, проведенный ВОЗ в середине — конце февраля 2020 года, подтвердил: дети редко болеют коронавирусной инфекцией и почти никогда не умирают от нее[211]. Среди всех, у кого был выявлен COVID-19, доля людей до 19 лет составила 2,4 %. В тяжелую стадию болезнь перешла у 2,5 % из них, в критическую — у 0,2 %. Умер только один.

Однако, когда европейские страны начали вводить карантины, первым делом они закрыли школы и детские сады. Чиновники от здравоохранения и консультировавшие их ученые на всякий случай перестраховались: одним из главных рассадников распространения гриппа — базовой модели, на которую они ориентировались, принимая решения относительно неизвестной болезни, были именно детские учреждения[212],[213]. Еще одно соображение, которое двигало политиками и исследователями: хотя дети реже проявляют симптомы COVID-19, совсем не факт, что они реже подхватывают вирус — и, главное, реже передают его друг другу и взрослым.

Парадоксальным образом, само принятие этого решения не позволяет оценить, насколько оно было правильным. Потому что на карантине жизнь детей максимально отличается от той, что они ведут обычно. Эта разница гораздо существеннее, чем у взрослых: абсолютное большинство тех, кому меньше 18–20 лет (порог детства в западных странах), каждый будний день проводят в маленьких, заполненных людьми помещениях, где весьма активно контактируют друг с другом. Неудивительно, что они регулярно приносят домой какие-нибудь противные вирусы, которые затем перепрыгивают на родителей и бабушек с дедушками, если те живут вместе с внуками. После введения карантина картина поменялась ровно на противоположную: дети целыми днями были дома, а немалая часть взрослых продолжала ходить на работу и в магазины, ездить в метро и так далее (представители огромного множества профессий не могут организовать себе домашний офис). И все данные о заболеваемости среди детей были получены именно в этих нетипичных условиях. В Китае карантин ввели, как только завершилось празднование тамошнего Нового года, Европа закрыла школы и сады вскоре после весенних каникул — и в итоге в период экспоненциального роста числа новых инфицированных дети были изолированы. И если в Германии, например, они могли свободно гулять, соблюдая дистанцию — детские площадки, где это правило невыполнимо, быстро опечатали, — то в Италии или Франции люди сидели взаперти почти два месяца.

При этом взрослые на каникулах заражались весьма активно: в Европе в марте еще продолжается горнолыжный сезон, и множество случаев суперраспространения берут начало как раз в горах: après-ski (то есть вечерние посиделки после катания в курортных кабаках и ресторанах) — идеальная обстановка для передачи вируса. К концу каникул веселые, накатавшиеся и заразившиеся молодые взрослые разъехались по домам и разнесли вирус по всему Евросоюзу. Из-за этого распределение инфицированных по возрастным группам весной выглядело нетипично для респираторного заболевания — много нестарых взрослых и совсем мало детей[214], и понять, связано ли оно с нетипичным поведением вируса или с нетипичными условиями, было невозможно. Стариков поначалу тоже было немного, но потом SARS-CoV-2 занесли в дома престарелых и в этом смысле статистика по зараженным выправилась.

Европейские страны начали снимать карантины ближе к лету, но школы и сады оставались закрытыми или частично закрытыми (дети ходили на занятия пару раз в неделю на несколько часов) до каникул. В Китае и некоторых других азиатских странах, где было много инфицированных, вирус в итоге додавили практически до полного исчезновения. И хотя локальные вспышки продолжают возникать, глобально SARS-CoV-2 там нет. А значит, опять невозможно исследовать, как дети заражаются и переносят вирус. Таким образом, большинство данных о заболеваемости среди детей, которые у нас есть по состоянию на начало осени 2020 года, косвенные и неполные.