Вишня без косточки

— Более того, мистер Пуаро, вчера, поздно вечером, я подошёл открыть окно эркера в своём кабинете, — засиделся над рукописью, накурил так, что стало нечем дышать, — и увидел сквозь боковую створку пятно света у окна Джейн и Майкла, словно кто-то шарил по стене лучом фонарика. Уинифрид я об этом пока не рассказывал, её силы и так на исходе.

— Вы никого не заметили в саду? — спросил Пуаро.

— Как вы понимаете, зрение у меня не такое острое, — Джон Мэнсфилд поправил очки. — Когда я спустился, чтобы выяснить, в чём дело, и подошёл к забору, разделяющему наши участки, мне показалось, что возле дома мелькнула тень, но я не понял, чья. Возможно, бездомная собака. Или кошка.

— Вряд ли собака или кошка станет светить в окна фонариком, — вставил я. — Вы не пробовали обратиться в полицию?

— После исчезновения няни, когда появилось первое послание, я разговаривал с патрульным из нашего квартала. Он сказал, что каждую ночь проходит по Черри-Три Лейн, но не замечал ничего подозрительного — и заверил, что лондонская полиция всегда на страже нашего покоя. Тогда я и принял решение написать вам.

Мэнсфилд вздохнул и покачал головой.

— Я прекрасно понимаю, что со стороны всё, о чём я рассказываю, может выглядеть как череда семейных неурядиц, подстегнувшая слишком живое воображение писателя. Но поверьте мне, джентльмены, над домом номер семнадцать по Черри-Три Лейн нависла какая-то опасность, я это ясно чувствую. Как и моя сестра.

— Она знает, что вы обратились к Пуаро, monsieur Мэнсфилд?

— Я не хотел волновать Уинифрид раньше времени. Но если вы сочтёте дело достойным вашего внимания, мистер Пуаро, я сегодня же расскажу сестре обо всём. Вы возьмётесь разобраться в происходящем?

Пуаро, слушавший нашего посетителя с сомкнутыми у подбородка ладонями, всплеснул руками.

— Безусловно, monsieur Мэнсфилд! Дело требует безотлагательного вмешательства. Я хотел бы навестить вашу сестру как можно скорее. Завтра же, если удобно. Надеюсь, вы представите ей меня и капитана Гастингса.

Джон Мэнсфилд горячо закивал.

— Разумеется, мистер Пуаро, разумеется. Думаю, Уинифрид… миссис Бэнкс… моя сестра с готовностью примет вас и капитана Гастингса завтра, часа в три.

***

На следующий день без четверти три мы с Пуаро подошли к номеру семнадцатому по Черри-Три Лейн — крохотному, с облупившимся фасадом и давно требующей покраски парадной дверью, но милому и обжитому. Соседний особняк, номер восемнадцать, который снимал Джон Мэнсфилд, выглядел не в пример солиднее, но куда менее уютно.

— Поразительно, — заметил я, открывая калитку, — никогда бы не подумал, что здесь что-то может произойти. Такой мирный и обыкновенный дом!

— Наблюдение столь же точное, сколь и бесполезное, cher Гастингс, — промолвил Пуаро, втягивая голову в плечи при новом порыве ветра, качавшего ветви вишнёвых деревьев, и придерживая шляпу. — Нам с вами доподлинно известно, что в этом доме всё вовсе не так мирно, как кажется.

Поднявшись на крыльцо, я протянул руку к дверному молотку, но Пуаро жестом остановил меня и провёл пальцем по его кольцу.

— В этом квартале удивительная пыль, — задумчиво сказал мой друг.

На его перчатке остался серебристый, отливающий перламутром след.

Я постучал, и нам отворил необычайно бледный юноша лет семнадцати с отсутствующим взглядом, тот самый вечно сонный Робертсон. Толком не выслушав, кто мы и зачем явились, он взмахом руки пригласил нас войти и принял наши шляпы, перчатки и трость Пуаро. На пороге гостиной нас уже ждал Джон Мэнсфилд.

— Джентльмены, — прикрыв за собой дверь, начал он, — вынужден сообщить, что после нашей вчерашней встречи кое-что произошло.

— Новое послание? — спросил Пуаро.

Мэнсфилд кивнул.

— На этот раз на стекле детской, снаружи. «Мама, возвращайся». Окно точно никто не открывал, после первого послания Уинифрид велела Робертсону заблокировать раму так, чтобы её нельзя было поднять выше, чем на пару дюймов.

— Надпись на месте?

— Да.

— Мне нужно будет взглянуть на неё чуть позже. Пока нам необходимо побеседовать с вашей сестрой.

Когда мы вошли в гостиную, миссис Бэнкс, сидевшая у стола с бумагами, отвлеклась от своего занятия и обратила на нас растерянный взгляд. Глаза у неё были такие же светлые и большие, как у брата, с которым они оказались очень похожи внешне. Роднило их и что-то неуловимо детское в облике и манерах, только подростковая порывистость и неловкость Джона Мэнсфилда оборачивалась в его сестре очаровательной застенчивостью и общим впечатлением необычайной хрупкости и уязвимости, из-за которых трудно было поверить, что перед нами мать четверых детей.

Мы поздоровались.

— Мистер Пуаро и вы, капитан Гастингс, прошу простить этот беспорядок: я второй день составляю объявления в газеты и пишу в конторы по найму, надеясь найти новую няню. Всё это так неожиданно и так некстати.

— Madame Бэнкс, — начал Пуаро, — я бы не стал беспокоить вас в столь непростое для вас время, но дело не терпит отлагательств. Где сейчас ваши дети?