Visions of Inequality: From the French Revolution to the End of the Cold War

Уровень доходов во Франции был ниже, чем в Англии. По оценкам (основанным на тех же источниках, что и при оценке неравенства), средний доход французов составлял от 3,3 до 3,8 раза больше прожиточного минимума. Средний доход англичан в то же время был примерно в шесть раз выше прожиточного минимума. Аналогичным образом, по оценкам проекта Мэддисона, основного источника исторических данных по национальным счетам, в обновленной версии за 2020 год английский ВВП на душу населения в 1760 году составлял около 3 000 долларов (в международных долларах), а французский ВВП на душу населения - 1 700 долларов. Это согласуется с мнением Кеснея: "Уровень процветания, который мы предполагаем [для Франции], гораздо ниже того, что является реальностью для нации, о которой мы только что говорили [Англия]". Разница в доходах хорошо отражена во впечатлениях Франса-Рена де Шатобриана по возвращении во Францию в 1800 году после периода изгнания в Англии:

Меня поразил вид нищеты в стране: в порту виднелось лишь несколько мачт. ... На дороге почти не было видно мужчин; женщины... с темной от загара кожей, босыми ногами, непокрытыми головами или только закутанными в платки, пахали поля: их можно было принять за рабынь".

Этот контраст неоднократно отмечал и британский писатель Артур Янг, который путешествовал по французским городам, поселкам и сельской местности в годы, непосредственно предшествовавшие революции. Впечатления Янга о Франции, возможно, излишне негативны, но, тем не менее, рисуют устойчивую картину бедности, сосуществующей с огромным богатством, как в этой цитате (которая довольно забавно касается родового замка Шатобриана в Нормандии):

Я сказал господину де ла Бурдоне, что его провинция Бретань, как мне кажется, не имеет ничего, кроме привилегий и нищеты, он улыбнулся и дал мне несколько важных объяснений; но ни один дворянин никогда не сможет прозондировать это зло, как оно должно быть сделано, в результате чего привилегии достаются им самим, а нищета - народу.

Интересно отметить, что всего два поколения спустя ситуация изменилась. Хотя Англия продолжала считаться лидером в промышленном прогрессе и даже в политическом развитии, и ею восхищались многие французские мыслители, включая Алексиса де Токвиля, возникла загадка. Англия, будучи экономически более развитой страной, в то же время отличалась гораздо более глубокой бедностью, чем Франция. Так, в 1835 году Шербурская академия поручила Токвилю отправиться в Англию и изучить британскую бедность. Он написал небольшой черновик "Mémoire sur le pauperisme", но так и не завершил эссе; оно было передано в Академию и опубликовано только после его смерти (на французском языке в 1911 году, а на английском - только в 1968 году). Хотя Токвиль не смог дать полностью удовлетворительного объяснения причин столь глубокой и повсеместной английской бедности (возможно, это объясняет, почему эссе не было официально опубликовано при его жизни), ясно, что он считал, что ситуация в основном была вызвана перемещением рабочей силы из сельского хозяйства в промышленность: люди, которые раньше занимались земледелием и пользовались умеренным благосостоянием (включая достаточное питание), были вытеснены из сельской местности и втиснуты в новые промышленные центры. Первородство, энтитеты и "импровизационное" поведение нового пролетариата, лишенного имущества, были, по мнению Токвиля, главными причинами бедности.

Тяжелое положение британского пролетариата во время промышленной революции произвело впечатление на многих наблюдателей, включая, конечно, Фридриха Энгельса, который опубликовал свой знаменитый памфлет на эту тему в 1845 году. Аналогичным образом она повлияла на Карла Маркса и его собственные взгляды на углубление классовой поляризации и пауперизации рабочих во время Промышленной революции (эта тема будет рассмотрена в главе 4). Напротив, французское крестьянство, получившее землю после революции, теперь выглядело относительно благополучным, а британский пролетариат - обнищавшим и перегруженным работой.

Но это было не так в середине XVIII века, когда главной целью физиократов было повлиять на экономическую политику и помочь Франции стать "богатым сельскохозяйственным королевством" и догнать Англию. Их главной целью было не создание новой науки, а влияние на политику, хотя они считали себя "учеными", а свой подход - научным. Они выступали за "laissez-faire, laissez-passer" - выражение, придуманное Кеснеем. Laissez-faire означало, как и сегодня, свободу предпринимательства без вмешательства государства. Laissez-passer означало свободу от внутренних тарифов, которые ограничивали перемещение товаров и, в частности, зерна внутри Франции.