Високосный, 2008 год

Хоть мне стихи писать мешали,
Вменяя лишь в труде простой,
И принтер тоже не давали,
Для этой цели дорогой.

Но я вот взял, и изловчился,

Нашёл и время и стело.
Пред Вами я тут повинился,
И вот творение моё:

Вы – двуглавая орлица!

На гербе такая птица.
Вы в один день родились!
Ну и тема? Зашибись!

Эта птица не гнездится.

Где попало, походя.
С одарённостью роднится
Лишь талант, не уходя.

В один НИИ Вы подались.

Одна у Вас дорога.
В один день с Леной родились.
В Вас общего ведь много.

По надёжности сравниться

Может с Ольгой лишь она.
Вместе – два крыла у птицы,
Что в НИИ гнездо свила.

Двум дивам я дарю на диво

Свои творения сейчас.
Наверно, поступлю красиво?
Старался очень я для Вас.

И с Юбилеем поздравляю

Я этих славных, милых див!
От сердца, от всего желаю
Прочесть мой стихотворный миф!

Да, Ольга и Елена родились в один год, в один месяц, и в один день – 5 декабря 1948 года. Все предыдущие их дни рождения проходили под эгидой старшей по должности Ольги Михайловны Лопатиной, просто заминавшей и затенявшей собой скромную, но не менее харизматичную Елену Георгиевну Тихонову.

Но в этот раз, на счастье последней, начальница была в научной командировке, и опаздывала к своему дню рождения.

Поэтому Платону представилась возможность поздравить юбилярш поочерёдно, начиная с Елены. Он и начал с неё.

Но поездка в институт, из-за Надежды, несколько задерживалась. Вместо назначенных тринадцати часов, собрались только к пятнадцати, да и то не в полном составе.

Накануне вечером Иван Гаврилович сломал вставную челюсть и с утра из дома поехал к протезисту. Вернувшись от него, он выглядел непрезентабельно, с заметно перекошенным лицом, и с полной потерей возможности наслаждаться праздничным столом.

А Алексею к шестнадцати часам нужно было уж вести старшего сына Арсения на приём к психиатру. Единственное, что он теперь мог сделать для коллег – это подбросить их к институту. Он сам и предложил это.

Страдавшая в этот день от сильно упавшего кровяного давления Надежда, вынужденно согласилась. Платону не хотелось трястись в иномарке Алексея по московским пробкам, но он вынужден был уступить несчастной руководящей особе.

Ляпунов-младший в этот день ехал как-то очень странно. Резко стартовав от их офиса вниз по Большому Николоворобинскому переулку, чем вызвал испуг и возмущение Надежды, и неприятное ощущение начала укачиваемости у голодного Платона, он затем ехал весьма непонятно.

Алексей выбирал не оптимальные маршруты, всё время влезая впереди других машин, резко сворачивая и ускоряясь, и также резко тормозя. Он словно хотел показать коллегам свою крутость, или наказать их за перенос визита в НИИ на два часа позже и оставления, таким образом, его за бортом праздника.

Ко всему прочему, Алексей высадил уже укаченного Платона и еле дышащую Надежду, вынужденно сосущих леденцы, на Зубовской площади внутри Садового кольца, с тем, чтобы они купили цветы и далее бы самостоятельно добрались на Погодинскую, дом десять.

– «Надь! Ты заметила, как Лёшка стал плохо ездить? Дёргается! Теперь понятно, почему у его Ольги в последнее время плохое настроение! Он, то резко разгоняет, то резко тормозит, да и маршрут выбрал, чёрте-какой! Ему бы только коробки возить… да Гаврилыча!» – пытался несколько развеселить кислую начальницу Платон.

– «Да ясно дело! Опаздывать ведь… нельзя! Это он нарочно! Мстил мне за задержку!» – объяснила непонятливому оптимисту, несколько воспрянувшая духом, Надежда.

В два приёма они перековыляли через Садовое кольцо и в попутном магазине купили цветы. Причём Надежда выбирала, а Платон на улице, продолжая сосать конфетку, вдыхая спасительный воздух второго транспортного кольца столицы. На троллейбусе добрались почти до места. В институт вошли в, уже почти близко к нормальному, состоянии.

Опоздавших радушно встретили и, к их спасению, всё же усадили в лёгкие кресла в торец большого стола на сцене небольшого актового зала.