Vita Nostra. Собирая осколки

– Он пока не глагол. – Дима спрыгнул с турника и взял со стойки полотенце. – Пока что это просто твой брат. Которого ты сама сюда привела. Без экзаменов. Без мотивации. Бояться за тех, кого любишь, – какой кошмар, возмутительный жестокий мир. Но если мальчика вдруг разлюбили те, кому он доверял с рождения, – о да, он будет у тебя учиться. Прямо бегом. Прыгать выше головы. Умора.

Сашке не хотелось смотреть ему в глаза, не хотелось видеть структуру, никогда не бывшую человеком, существующую затем, чтобы отсекать от Речи негодные, бракованные морфемы. Этот устойчивее и проще Портнова. Но и он начинает разрушаться изнутри. Вопрос времени.

– Миллионы лет, – сказала Сашка сквозь зубы, – я искала студентов, способных на сверхусилие без страха.

– Ты могла бы искать молекулу хлора, который на самом деле водород.

– Почему ты не хочешь мне помочь? Хотя бы из чувства самосохранения?

– Потому что я инструмент, – сказал он с нехорошим сожалением. – Но не твой, а Речи. Которую ты убиваешь. Я не могу тебе помочь, но и помешать, к сожалению, тоже.

– Ты не можешь мне помешать, – согласилась Сашка. – И, кстати, никогда не мог. Мой брат получит освобождение от физкультуры официально. Если хочешь существовать – держись от него подальше.

Дима накинул на плечи полотенце, провел ладонью по лбу. Ни дать ни взять молодой физрук, бывший спортсмен-борец, прервавший карьеру после травмы.

– Да, я хочу существовать… хотел бы. Но ты рассудила иначе, это твой выбор, убийца реальности. Я думал, все случится быстро, но ты не ищешь легких путей, твое время – Космос, тебе нужна долгая агония. Будь по-твоему, Пароль…

Сашка знала по опыту, что верить ему нельзя. Поверь на секунду – и вот ты не видишь надежды и сдаешься. А к Сашке больше никто не придет на помощь, никто не протянет руку, не принесет в последний момент важную новость, которая все изменит…

– Я договорюсь насчет бассейна, – сказала Сашка. – Дважды в неделю по два часа вас устроит, Дмитрий Дмитриевич?

– Всегда тебя ценил, Самохина, – отозвался он после паузы. – Но это ничего не меняет.

* * *

В половине одиннадцатого общежитие кое-как угомонилось. Первокурсники, утомленные впечатлениями и перебравшие алкоголя, упали и заснули, а второкурсники…

– Мы не спросили, почему второкурсники такие все… подбитые, – вспомнил Пашка. – А собирались же…

Артур не ответил. Он читал учебник. Третий час подряд он читал учебник, пот выступал у него на лбу. Артур выходил, чтобы умыться, кружил по комнате, тер виски – и снова и снова возвращался к первой странице.

Пашка открывал эту книгу трижды. Всякий раз на второй странице его начинало тошнить, и Пашка брал тайм-аут.

– Наверное, у них был целевой набор в прошлом году, – предположил Пашка. – Они взяли студентов… с особыми потребностями.

И снова поразился: как ловко обыденность достраивает сама себя. И натягиваются нормальные объяснения на вполне безумные факты.

– Ты бы поучился. – Артур говорил, переводя дыхание на каждом слове. – Ты слышал, что он сказал? Что проблемы с успеваемостью будет решать с куратором!

– Никаких проблем с успеваемостью. – Пашка повалился на свою кровать, забросил на спинку ноги в кроссовках. – В чем проблема? Не выучил наизусть шесть строчек ахинеи? В крайнем случае я нарисую такую шпаргалку, что никакой препод…

В дверь постучали. Артур и Пашка вздрогнули и посмотрели друг на друга – заметил ли другой, что я испугался?!

Дверь приоткрылась. На пороге стоял очкарик с темно-зеленым чемоданом на колесиках, со свернутым матрасом под мышкой.

– Меня прислала комендантша, – сказал, еле шевеля губами. – Сказала, я здесь буду жить, в комнате номер шесть.

– Здесь только два места, – тяжело сказал Артур. – Иди к комендантше, пусть даст другую комнату.

– Она уже ушла, – пробормотал очкарик. – Поздно…

– Посмотри вокруг. – Артур обвел комнату рукой. – Где ты видишь здесь третью кровать?!

Очкарик послушно огляделся. Третью кровать Артур и Пашка разобрали давным-давно и спрятали за шкаф.

– Ну ладно, – сказал очкарик, помолчав. – Спокойной ночи.

Он вышел и закрыл дверь. Пашка бешено посмотрел на Артура, тот прижал палец к губам:

– Это не наша проблема… Пашка, ну не ври себе хотя бы. Какая шпаргалка, ты о чем? Ты знаешь, кто наш куратор?!

– Успокойся, – мягко сказал Пашка. – Все уже случилось. Мы студенты? Студенты. В Торпе? В Торпе. А до зачета я что-нибудь придумаю…

Он вышел в коридор. На кухне горел свет, и там еще кто-то пил и пел жалобным голосом под фальшивую гитару. Очкарик сидел на полу, рядом со своим чемоданом, привалившись к свернутому матрасу, и, кажется, дремал.

– Тебя как зовут? – спросил Пашка.

* * *

Валя научился различать их сразу: у одного на лице были старые синяки, будто парня избили, но с тех пор прошло много дней. Он казался старше своих лет и был очень рационален: в комнате мало места. Зачем здесь третий? Наверняка есть еще куда поселиться.

Второй был добрее – может быть, потому, что его не били?

– Мы же однокурсники, – говорил он, по частям вытаскивая из-за шкафа разобранную кровать. – Должны держаться друг друга. Ну-ка, Валя, помоги мне…