Vita Nostra. Собирая осколки

Разочарование придало Пашке храбрости, и он поднял руку.

– Да, Григорьев? – спросил Портнов таким голосом, что любой здравомыслящий студент тут же бы ответил: «Ничего, извините».

– Олег Борисович, – Пашка на всякий случай подсмотрел в тетрадь, чтобы наверняка не ошибиться с именем-отчеством, – а в Текстовом модуле можно прочитать какое-то… типа… – Он запнулся. – Что-то вроде… ну… будто кусок из…

Он снова запнулся, понимая, что сформулировать не может. Снаружи, за стенами аудитории, стихал гомон, хлопала входная дверь – похоже, второкурсников отпустили пораньше.

Группа «А», вывернув шеи, глядела теперь на Пашку, и только Ева упрямо показывала ежистый затылок.

Портнов сдвинул очки на кончик носа. Пашка подобрался. Портнов смотрел на него с огромным интересом – как на пойманную экзотическую бабочку.

– На индивидуальных, – сказал он наконец, – мы с вами об этом поговорим… Группа «А», параграф второй, за работу.

* * *

Вечером в общаге едва не обвалился потолок. Второкурсники праздновали выход из круга времени и наступление следующего дня. Алиса сидела во главе стола, и те же девчонки, что утром били ее ногами, теперь тащили ей бутерброды и выпивку, но когда Валя через двадцать минут заглянул на кухню – Алисы за столом уже не было.

Он поднялся в ее комнату на втором этаже. Дверь болталась, незапертая. Алиса лежала на своей кровати лицом вниз.

– Это я, – прошептал Валя с порога, не решаясь ни войти без приглашения, ни потихоньку убраться восвояси. – Спишь?

За окном шел дождь и горел фонарь, и казалось, по всей комнате ползают капли. В полутьме Алиса пошевелилась, встала, подошла к Вале и затащила его в комнату. Поцеловала в губы и так, не прерывая поцелуя, начала снимать с себя блузку и расстегивать лифчик.

Не то она насмотрелась кино. Не то у нее были до Вали десятки парней. Не то она сошла с ума от всех своих испытаний. Валя был слишком неопытен, чтобы понять, что прячется за ее диким напором. В его жизни так много случилось сегодня, он хотел поговорить о сфере, снаружи красной, а внутри белой…

Но невозможно разговаривать, когда у тебя во рту чужой язык!

Валя вырвался, кажется, даже оттолкнул ее. Кажется, даже грубо.

– Я хочу быть человеком, понимаешь? – хрипло сказала Алиса. – Мне страшно вот так, понимаешь?!

Валя испугался, что она снова на него набросится, но Алиса махнула рукой и отвернулась:

– Всё. Уходи.

* * *

– Бросим монету? – странным, виноватым голосом предложил Артур. И вытащил из кармана обыкновенную монетку, не золотую, просто мелочь.

В общежитии тряслись полы и звенели окна. Второй курс, кажется, поголовно сошел с ума. Первокурсники частью спрятались, а частью растворились в безумной тусовке.

– Это же не настоящее свидание, – быстро сказал Артур, оценивая Пашкину реакцию. – Это… в кафе посидеть по-дружески. Ну что ты так смотришь? Ладно, иди сам, я пошутил. Иди. – И Артур тяжело опустился на свою кровать.

– Да нет, – пробормотал Пашка. – Ты не так понял.

– Все я правильно понял. Я в тот раз, вечером, думал, что просто поболтаю с ней, пока ты учишься. А она… – Артур сокрушенно покачал головой. – Я не прав, она же к тебе пришла, тебя позвала… Иди, она ждет. Она же не виновата…

– …Что нас двое?

Пашка тут же прикусил язык. Ну вот, лишь бы ляпнуть.

Ему вспомнился выпускной в детском саду. Верстальщик, готовивший альбом, решил, что одного мальчика по ошибке сфотографировали дважды, и фото Пашки выкинул, оставив на странице альбома только Артура. Пашка почти не расстроился, но вот мама ужасно огорчилась. Ужасно…

– Слушай, – сказал Пашка быстро, желая поскорее проехать неприятный момент. – Иди к ней и признайся, как тебя зовут. И посмотри, что она скажет. Может быть, она скажет – ура, я так и думала, как хорошо, что ты Артур…

– Но она же влюбилась в тебя!

– А может, в тебя? Когда вы пили чай на кухне? Может, именно ты ей нужен, просто она не знает?

Артур секунду обдумывал его слова, решал и сомневался. Второкурсники за стеной нестройно орали под музыку.

– Ты уверен? – наконец спросил Артур.

– Иди, – отозвался Пашка. – Она врать не станет – если что-то не понравится, может и по морде выписать. Так что будь готов…

Артур просиял. Пашка давно уже не видел его таким веселым, таким свободным; крепко пожав Пашке руку, Артур быстро натянул лучший свитер, накинул куртку и вышел в грохот и пение общаги, и Пашка остался в комнате один. Горела лампа на столе, под лампой лежал Текстовый модуль, и возился в клетке хомяк.

Что скажет Ева, когда Артур признается в розыгрыше? Да какая ей разница, подумал Пашка с неожиданным раздражением. Она ведь все равно не различает нас, как тот верстальщик!

Пашка открыл параграф номер два. Он уже брался за него, но малодушно отложил на вечер. И вот опять – читать невозможно, лязг непроизносимых строчек сплетается с грохотом и визгом за стеной, и непонятно, что…

«…Снял очки. Вытер слезы. Тихонько позвал: «Мать…» Бабушка, будто того и ожидая, выскочила на порог, на ней было домашнее синее платье и кухонный передник.

Она увидела Пашку и Артура. Попятилась.