Vita Nostra. Собирая осколки

Константин Фаритович упаковал инструмент в свой чемоданчик. Валя, который видел и себя, и комнату будто со стороны, удивился: всего лишь маленький аппарат для пирсинга, а вид у чемодана такой, будто внутри оборудование для просторной камеры пыток. Или так и есть?! Чего-то же боятся его однокурсники…

– Кольцо у тебя в ухе будет защищать Алису, – сказала Александра Игоревна. – Потому что рано или поздно во время страстного секса ты снова увидишь в девочке систему смыслов, тебе захочется проанализировать, как устроена эта хитрая проекция, и забрать информацию себе. Сережка в ухе подаст тебе сигнал «стоп». Штрафных в этом случае не будет.

Константин Фаритович рассеянно кивнул и залепил мочку Валиного уха пластырем, и Валя опять даже дернуться не успел. Только увидел на секунду два своих отражения в стеклах темных очков.

– Но серьга в ухе работает только в сочетании с гормонами, – продолжала Александра. – Поэтому во всех других случаях, будь добр, контролируй сам. Если не справишься, штрафные будут, а Константин Фаритович не принимает извинений.

– Да рад бы принимать, – пробормотал человек в черных очках.

– Иди домой. – Александра улыбнулась Вале. – Хомяка оставь на время, я присмотрю за ним. Там, у тебя в комнате, хомяк сейчас будет… неуместен.

* * *

Артур загородил спиной дверь, руками уперся в дверные косяки:

– Я тебя не пущу. Ты ничего не знаешь!

– Знаю побольше тебя. – Пашка поправил на плече рюкзак. – Я здесь не останусь. И пусть попробуют меня остановить.

– Мы уже пытались сбежать, ты забыл?!

– Я больше не боюсь. – Пашка шагнул к двери. – Не хочешь идти со мной… пропусти.

Артур тяжело покачал головой:

– Нет. Я тебе расскажу, что будет. Во-первых, тебя вернут. Во-вторых, у деда с бабушкой сгорит дом. Дед в огне ослепнет, бабушка от горя сляжет. В-третьих…

– Ничего этого не случится! – выкрикнул Пашка. – Хватит бредить! Я пойду к отцу, все ему расскажу, он приедет и заберет тебя!

– Идиот! – Артур плотнее вжался спиной в запертую дверь. – Он не приедет… его самолет упадет вместе с пассажирами. Потом найдут обломки…

Он говорил так, будто уже видел это все, видел в мельчайших деталях. Горящие обломки отражались, кажется, в его глазах. И перед Пашкиным внутренним взглядом появилось даже то, о чем Артур не упомянул: обугленное поле, машины «скорой помощи» и грузовики. Растерянные, напуганные медики, которым нечего здесь делать. Эмблема авиакомпании на хвосте прогоревшего дотла самолета…

– Нет, – повторил Пашка и тряхнул головой, желая избавиться от наведенных Артуром кошмаров. Но тут же ему вспомнился надувной детский мяч у высокого берега – символ смерти, которая приходит ко всем, и приходит неожиданно. Мяч у берега, золотые монеты на траве, лицо Артура, склонившееся над клеткой. Мир не такой, опять не такой, мир поворачивается перед Пашкой разными гранями, и одна другой противнее…

Сказать Артуру, кто был хомяком? Не сказать? Что сделает Артур, когда узнает? Что сделает Пашка, если сможет промолчать?

– Я хотел… – хрипло начал Пашка, и в этот момент отлетела надломанная дверная защелка. Распахнулась дверь, Артур чуть не вывалился в коридор спиной вперед. Тот, кто стоял за дверью, едва успел отскочить.

Валентин. С рюкзаком, но без хомячьей клетки. Мочка его левого уха была залеплена пластырем. Покусал его, что ли, этот хомяк?!

– Ты все-таки решил прогуляться с вещами? – осторожно спросил Валентин, глядя на Пашкин чемодан.

Артур снова перегородил собой дверь:

– Я тебя не пущу!

– Отстань, – тяжело сказал Пашка. – Никуда я не уеду, я переселяюсь. В другую комнату. Видеть тебя больше не могу и слышать не могу твоего блеяния.

И он вышел, воспользовавшись тем, что Артур лишился и воли к драке, и дара речи.

* * *

– Ты же был там, да? Из-за чего они? Ты знаешь?

Алиса затащила его к себе в комнату, украшенную орхидеей, а там уже сидели и ждали Стефа и Тоня. Все моментально оценили Валину новую сережку. Алиса держала его за руку, и Вале становилось немного легче.

– Из-за чего они поругались? Даже подрались, ты видел? Может, из-за Евы?!

– Я не знаю, – соврал Валя.

– А где твой хомяк? Говорят, ты унес его? Обратно в магазин?

– Да так, на время отдал другу одному…

Валино вранье было написано у него на лбу, но девушки думали каждая о своем и не придавали значения.

– Не бойся, – сказал Валя Алисе. – Я с ними разберусь.

Она не поняла, что он имеет в виду, но улыбнулась в ответ:

– Я и не боюсь…

И несмело потрогала сережку в его незажившем ухе, и Валя не понял, чего в этом прикосновении больше: радости или боли.

* * *

– Итак, молодые люди, нам предстоит непростой разговор. – Сашка уселась бы на стул верхом, как это любил делать Фарит, но в исполнении дамы такая поза была неуместна. Поэтому она просто выпрямила спину, пододвинула к себе чистый альбом, взяла отточенный карандаш из канцелярского стакана и, не глядя, начала выводить на листе идеально правильные окружности – разного диаметра, но с общим центром.