Витенька

и теперь командиры уговаривают их подписать контракт, потому что солдаты срочники не могут проходить службу возле зоны военных действий, и поэтому для формальности он нужен. Командиры говорят, что в Чечню их отправлять не станут, будут служить дальше в Дагестане, следить за порядком, помогать патрулировать горные перевалы и дороги от боевиков. Почти все ребята подписали, и он тоже подписал.

Жена опять бросилась было в панику, но Алексей Николаевич снова ее успокоил — десантные войска — это элита армии. Кончено, их не будут прятать в тылу, а дислоцируют ближе к зоне контртеррористической операции, чтобы террористы не смели даже подумать проникнуть на землю России. А войны уже там особо нет никакой, спецназ добивает последние банды боевиков и скоро совсем их разгромит.

Но еще через две недели сын прислал свое последнее письмо. В нем он сообщал, что дела у него хорошо, волноваться не надо, вчера их роту и еще одну из их полка перевели под Аргун в Чечню. Обстановка вроде спокойная, никто не стреляет, они будут там помогать другим военным и ОМОНУ поддерживать порядок в районе.

Полина тогда приступила к мужу и стала требовать, чтобы он связался с кем-нибудь из командования и потребовал вернуть сына, перевести его на другое место службы. Алексей Николаевич попытался и тут урезонить жену, но то ли его уверенность была не такой как раньше, то ли беспокойство Полины переросло границы его сдерживающих возможностей, в этот раз он этого сделать не смог. Она не отставала от него и не хотела ничего слушать, пока он не пообещал сделать все, чтобы их сына перевели служить назад в Россию. Сначала они написали ответное письмо сыну, где просили его быть осторожным и обратиться к командиру с рапортом о переводе в более спокойное место. Но как-то выйти на связь с командованием части, где служил Виктор, было сложно. Можно было только попробовать задействовать личные связи, Алексей Николаевич начал узнавать у знакомых офицеров, можно ли как-то отправить обращение в военную часть от родственников, но дело особо не двигалось. Связей среди командования в нынешней армии у него не было.

Первого сентября 2002 года им в квартиру позвонили. Полина пошла открывать, Алексей Николаевич сидел в это время в гостиной у стола и перебирал разные документы, что взял на работе. Он услышал мужские голоса в прихожей, потом ахнула жена, сердце у него похолодело. Он поспешно встал и пошел туда. В прихожей в дверях стояли двое в военной форме, офицеры, один из них протягивал Полине бумагу. Полина же опустила голову, сгорбилась, одну руку прижала к груди, другой закрывала глаза. Как только он вышел, она отвернулась от пришедших, отстранив протянутую руку с бумагой, и поспешно ушла из прихожей, повторяя сдавленным, надрывным голосом: «Нет-нет-нет!» Она убежала к спальную, и скоро оттуда послышались рыдания. Алексей Николаевич на ослабевших ногах подошел к гостям, вопросительно глядя на них и на бумагу, что держал один из военных. Это была телеграмма с военным штампом.

— Добрый день, — сказал один из офицеров постарше, что держал телеграмму.

— Добрый день, — глухо ответил, Алексей Николаевич, с трудом шевеля непослушным языком. Офицер назвал его имя и фамилию. Алексей Николаевич утвердительно кивнул.

— Капитан Лыков, заместитель военного комиссара по вашему району, — офицер приложил ладонь к козырьку фуражки, — вынужден с прискорбием сообщить, что ваш сын *** Виктор Алексеевич, рядовой третьей роты N-ского полка воздушно-десантных войск, погиб при исполнении воинского долга на территории Чеченской республики, — и он отдал ему бумагу.

Алексей Николаевич взглянул, это была телеграмма из воинской части где служил Виктор. Но что в ней было написано он не мог прочитать, глаза видели слова, какие-то он даже узнавал, но не мог распознать смысл написанного, в голове и перед глазами как будто стоял туман. Офицер что-то сказал еще, пожал ему руку, снова козырнул и вышел за дверь вместе с другим, Алексей Николаевич все это уже воспринимал смутно. «Погиб! Его сын! Как же так!» Он не мог осознать это.

Закрыв дверь, Алексей Николаевич медленно прошел в комнату, держа телеграмму в руке, дошел до стола, за которым разбирал документы, и сел на стул. Из спальни раздавался плач Полины, прерываемый вскриками: «Витя! Сыноооок! Витяяяя!» Алексей Николаевич неподвижно сидел на стуле, глядя в одну точку, потом еще раз развернул телеграмму, взглянул и снова ничего не понял в ней. Так он и сидел до вечера, мысли в голове иногда неслись стремительным потоком, иногда будто исчезали, и он просто сидел, ничего не видя и ни о чем не думая…