Витязь

— Как бы тебе объяснить… — начал я и остановился. Нет, тут ничего не объяснишь. Да у меня и самого до недавнего времени были похожие мысли: якобы, кроме как в армии, и жизни-то настоящей нигде нет. А теперь оказалось, что есть, и не хуже, а по многим параметрам даже лучше. С другой стороны, я отлично понимал, что у Катрин мало перспектив. Кем она станет? Кухаркой или официанткой? Опустится на самое дно, лишившись всего: уважения, почёта, богатства, семьи, в конце концов.

— Привыкнешь, — закончил я, не найдя подходящих слов.

Уже окончательно рассвело, когда мы заметили вдали избы, расположенные на склоне пологого холма. Оттуда доносились мычание коров и лай собак.

Я осмотрел себя. Да уж, видок тот ещё: пальто помятое, местами грязное, а если хорошо приглядеться, можно было заметить несколько крошечных отверстий и засохших кровавых брызг. Катрин выглядела не лучшим образом: разбитая губа, синяки на лице, пальто не со своего плеча. В общем, ни дать, ни взять — бандиты с большой дороги.

Но деваться некуда. Надо было понять, где находимся и в каком направлении двигаться дальше, поэтому я оставил Катрин на дороге и дошёл до крайнего дома. Крестьянин мастерил забор. Я расспросил его. Тот хоть посмотрел на меня с подозрением, охотно рассказал, что и где есть. От деревни, где мы находились, было около семи вёрст до большого села Черновское. Через него пролегал тракт, по которому можно добраться до Оханска и Ижевска.

Крестьянин указал, в какой стороне находится Черновское, и мы с Катрин в обход деревни, чтобы не светиться лишний раз на людях, отправились в том направлении.

Вышли на грунтовку.

— Придумала уже, куда поедешь? — спросил я, кода мы отошли от деревни.

— Не знаю, — сказала она как-то безучастно.

— Хоть какие-то варианты есть?

— Пока нет.

После нашего последнего разговора она выглядела потерянной. «Наверное, должно пройти время, чтобы бывшая дружинница смирилась со своей новой судьбой», — рассудил я. Но и бросить её в таком состоянии я не мог. Как минимум, надо было убедиться, что девушка доедет до безопасного места и не попадётся в лапы полиции.

— Едем в Ижевск, — заявил я, — а там подумаю, что делать. Как только тебя устрою на новом месте, вернусь обратно. Дел невпроворот, если честно. И так пришлось потратить несколько дней.

— Спасибо, — отстранённо произнесла Катрин.

Мы и версты не протопали, как нас нагнал какой-то странный агрегат — смесь трактора и паровоза. Машина имела пузатый котёл с длинной тонкой трубой, большие задние колёса, маленькие передние. Этот паротрактор тащил доверху набитый дровами прицеп. В кабине сидел мужик лет тридцати в телогрейке и картузе.

— Э, куда? В Черновское? — окликнул он нас. — Давай подброшу. Один — в кабину, другой — на подножку.

Я забрался внутрь, Катрин поехала на подножке. В перепачканной сажей кабине имелось только одно пассажирское кресло — позади водителя, а рядом громоздился короб с углём.

Шлёпнувшись на сиденье, я возблагодарил судьбу за то, что она послала этого тракториста, и я могу немного отдохнуть. Донимала ломота в теле, какая бывает при простуде, и я даже не представлял, как бы выдержал ещё несколько часов ходьбы.

— Ты в Черновское путь держишь? — спросил я.

— Не. В Светлое. В поместье к барину дрова везу. Это маленько в другой стороне. Дотопаете. Версту всего пройти. А тута далече будет. Сам-то откель? Нездешний? Какими судьбами у нас?

— С поезда, — ответил я. — Заплутали.

— Да как же тут заплутать? Железка — вон она в трёх вёрстах. С какой станции-то? С Васюков, небось? Чего извозчика-то не вяли?

— Ага, оттуда, — кивнул я. — Говорю же, заплутали. Думали, своим ходом доберёмся.

В общем, довёз нас тракторист до перепутья и поехал прямо, нам же следовало идти ещё версту налево.

Черновское оказалось чем-то средним между большим селом и маленьким городком. Застройка была деревянная. Двухэтажные дома встречались редко. Над соломенными крышами виднелся шпиль колокольни и трубы завода.

Я через силу волочил ноги по пыльной грунтовке. Из-за головной боли почти ничего не соображал, сознание находилось словно в тумане. К этому добавлялся жуткий голод. Со вчерашнего вечера, когда в ожидании поезда я стрескал пирог, купленный в привокзальной пекарне, у меня хлебной крошки во рту не было.

— Всё хорошо? — спросила Катрин.

— А что, не похоже? — через силу улыбнулся я.

— Ты еле идёшь, — она ощупала мой лоб. — У тебя жар. Ты заболел.

— Похоже на то. Но нам нельзя останавливаться, сама знаешь. Если только в харчевне посидеть немного. Чая горячего — я сразу как новенький буду.

Харчевня находилась на первом этаже двухэтажного постоялого двора, что располагался на центральной площади между церковью и рынком. Площадь эта оказалась единственным сколько-нибудь оживленным местом во всём селе. Да и тут ощущался деревенский дух и размеренная неторопливая жизнь: никто никуда не спешил, люди брели по своим делам, несколько женщин болтали меж собой возле прилавков. Разгоняя домашнюю птицу, степенно прошла лошадь, запряжённая в бричку. У дома напротив мужик чинил старый паровой автомобиль.