Витязи морей

Коренастым человеком с открытым русским лицом воплощен он на бронзовом памятнике, который был поставлен в им же созданном адмиралтействе. На этом памятнике увековечена и его знаменитая зрительная труба, свойство которой крупно ставить перед глазами даже и мелкие упущения по службе перешло потом по наследству к зрительным трубам Нахимова и Корнилова.

Крым, Алушта, 20 июня 1940 г.

АДМИРАЛ В. А. КОРНИЛОВ Исторический очерк

 Славная оборона Севастополя в 1854–1855 гг. вылилась в большую позиционную войну, поскольку Севастополь был не сухопутной, а только морской крепостью, знаменитые же его бастионы — лишь обыкновенными полевыми укреплениями. Разрушаемые ураганным огнем артиллерии противника днем, они восстанавливались за ночь при помощи простейших саперных инструментов — мотыг и лопат, а подбитые в них орудия заменялись новыми. Примитивного устройства были и пороховые погреба на бастионах и тем более блиндажи для гарнизона, которые и появились к тому же отнюдь не в первые месяцы осады.

Совершенно неожиданно для всего тогдашнего мира вышло так, что усилия четырех государств Европы, из которых два были первоклассные и богатейшие, почти целый год разбивались о несколько полевых редутов, наскоро устроенных в одном из отдаленнейших пограничных уголков России.

Кому же принадлежит честь ведения этой оригинальнейшей из всех войн, в которых когда-либо участвовала старая Россия?

Справедливость заставляет назвать пять имен из числа лиц, стоявших во главе крымских войск, морских и сухопутных: трех адмиралов — Меншикова, Корнилова и Нахимова, инженера-генерала Тотлебена и артиллерийского генерала Хрулева.

Меншиков не был ни стратегом, ни тактиком: оба сражения — Альминское и Инкерманское, — которые проведены были или под его личным руководством, или по его плану, были проиграны; солдат и матросов он не любил, а те его ненавидели, называли «Изменщиковым», «анафемой», «чертом» — и вполне по заслугам. Но тем не менее он приказал, вопреки желанию Корнилова и Нахимова, «списать на берег» весь Черноморский флот и поставить в ряды сухопутных защитников на бастионы таких опытных и искусных артиллеристов, как моряки, а часть флота затопить, чтобы обезопасить севастопольские бухты от захода в них неприятельских боевых судов. Он же вывел полевые войска из Севастополя, чтобы обратить их в обсервационный корпус, который имел бы возможность расти за счет прибывающих в Крым подкреплений.

Эти мероприятия Меншикова, проведенные в первые же дни проникновения сильных неприятельских войск в Крым, и создали, по существу, основной характер всей кампании.

Вице-адмирал Корнилов взял в свои руки защиту Севастополя в очень ответственный и сложный момент. Главнокомандующий всеми силами Крыма, Меншиков перевел свою двадцатипятитысячную армию в окрестности Бахчисарая, после чего все силы противников — шестьдесят пять тысяч солдат — показались перед небольшим гарнизоном наспех сооруженных редутов. Именно тогда и развернулась полностью деятельность Корнилова.

Правда, Меншиков, уводя свою армию, совсем не Корнилова назначил начальником гарнизона Севастополя, а престарелого генерала Моллера, но тот сам просил Корнилова занять его пост; о том же просил его и Нахимов, который был старше его по производству в чин вице-адмирала, и другие, так как всем были известны выдающиеся административные способности Корнилова (до Крымской войны он был начальником штаба Черноморского флота).

Корнилов сразу проявил себя как человек огромной и четко направленной энергии. Нужно не забывать, что ему, адмиралу, моряку от младых ногтей, выпало на долю не просто выполнять только чьи-то приказания по сухопутной обороне, а стать во главе ее, направлять ее, мобилизовать для нее все средства, для чего самому надо было перестроиться в кратчайший срок. И он перестроился и стал настоящим человеком на настоящем месте, организовал защиту города с суши лучше, чем это мог бы сделать кто-нибудь другой из военачальников.

Задача, которую взял на себя Корнилов, — подготовить Севастополь в течение нескольких дней к достойной встрече интервентов — была, конечно, невероятно трудной. Перевес в силах у противника был колоссальный, так что на длительную, медленную и планомерную осаду нечего было и надеяться. И Корнилов думал только о возможности отразить неизбежный и близкий штурм, в то время как Меншиков готовился к защите Крыма после того, как Севастополь будет уже потерян.

Этот высокий, но слабого сложения человек, Корнилов, казалось, совершенно забыл и о ревматизме, которым болел, и об усталости. Он преображался у всех на глазах, и даже голос его вдруг приобрел небывалую до того звучность. С утра и до позднего вечера он почти не слезал с коня, объезжая строящиеся бастионы и отправляя из арсенала все, что могло пригодиться для их вооружения.

Замечательны его слова, обращенные к солдатам одного резервного батальона, работавшего на Малаховом кургане.