Витражи конца эпохи. Сборник рассказов

Сейчас я немного посплю, встану, оденусь, поцелую мою Ромми, малышку, и часов в шесть утра отправлюсь на вокзал. Но до Парижа я не доеду. Я еще не знаю точно, каким способом собираюсь уйти из жизни. Конечно, проще всего было бы воспользоваться пистолетом, но сразу я не подумал об этом, а теперь никакая сила не заставит меня вернуться в дом фрау Штейнберг. Может быть, я выброшусь из поезда. Или прыгну под грузовик. Неплохо было бы камнем упасть с моста. Всё это уже не имеет значения.

Что ж поделаешь, если судьба распорядилась таким образом?

Мне остается лишь надеяться, что моя жертва не была напрасной, и зло на самом деле побеждено. Но даже если так, поймите – я сам совершил зло и не имею право жить. Я не мог поступить иначе, но не могу и закончить эту историю по-другому. Всё должно иметь начало, продолжение и конец. Логика действия говорит о том, что дни мои сочтены.

Вот что следовало бы сделать – не упоминать в моих записях имя Ромми. Но я не могу так поступить, потому что она является важной частью того, что произошло, и не упомянуть её – значит солгать. Надеюсь, что Ромми выкрутится.

Прощай, малышка. Я рад, что узнал тебя.

Прощайте все, кого я любил, и те, кто любил меня.

Прощайте все те, кому было на меня наплевать.

А врагов у меня не было – и уже не будет.

май – июнь 1999

Магнит

Случаются в жизни явления, иногда необъяснимые с точки зрения обычного разума, и лишь по истечении времени, если повезет, мы иногда обретаем прозрение и способность дать им сколько-нибудь рациональное объяснение. По моему мнению, необъяснимых явлений не бывает. Всё можно объяснить, пусть ошибочно, но, по крайней мере, достаточно для себя самого, нужно лишь иметь желание и терпение сделать это. В Москве, в одном из самых больших городов мира, загадочные явления происходят не менее часто, чем в других мировых столицах, а может быть, и еще чаще, благодаря нашему в некотором роде уникальному менталитету, который мы и сами себе объяснить не можем.

Совсем необязательно это должны быть летающие тарелки, неизвестные компьютерные вирусы или внезапные проблески разума у власть предержащих. Нет, речь идет о другом. С обычными людьми тоже происходят весьма странные события.

Уж куда, так сказать, обычнее был некто Олег Палыч Сысоев? Российский джентльмен около пятидесяти лет, вальяжный, среднего роста, с интеллигентным, немного вытянутым лицом. Умный, начитанный, некурящий, в меру пьющий, женатый. Несмотря на то, что работал Олег Палыч в старейшем, но давно не имеющем прибыли Научно – Исследовательском Институте, естественно, секретном, жил он не то чтобы обеспечено, но приемлемо. Всегда, хотя и должность его была невысокая, можно было занять у него полтинник до получки, всегда он был приветлив, подтянут, розовощек. И вообще он выглядел как-то по-европейски, словно только что прибыл для обмена опытом из американского или французского оборонного ведомства. Непонятно, как ему удавалось поддерживать в столь непростое время достойную жизнь, но, тем не менее, это получалось, и не только не раздражало менее удачливых сослуживцев, но даже вызывало к нему если не расположение, то уважение – точно.

С чего всё началось? Как это часто бывает, с ничего не значащего события. Просто Олег Палыч однажды утром сел в автобус, чтобы доехать четыре остановки до своего института. Дело было зимой, в солнечный, безветренный морозный день, и настроение у научного сотрудника «ящика» соответствовало погоде.

Он стоял, взявшись рукой за поручень, и смотрел в замутненное инеем окно, думал о чем-то. Вдруг Олег Палыч резко повернулся, нетвердыми шагами, словно был пьян или болен, прошел к выходу и покинул автобус на третьей остановке, не доехав до института. Никогда за двадцать пять лет работы в институте он не выходил здесь. Он, способный, благодаря развитому мышлению, объяснить всё на свете, не мог бы сказать даже приблизительно, что побудило его поступить подобным образом. Ведь он почти никогда не опаздывал в институт, даже когда зарплату перестали платить совершенно и на дисциплину стали смотреть сквозь пальцы.

Олег Палыч вышел, осмотрелся, сощурившись от яркого света. Ничего необычного в том месте, где он сошел, не было. Остановка автобуса находилась на пустынном пятачке, удаленном от учреждений и предприятий. Перед ним тянулась длинная, широкая алея, утыканная в два ряда черными безжизненными деревьями. Между ними пролегала заледеневшая тропинка, вдоль которой покосившиеся скамейки напрасно призывали зевак посидеть на них. Час был ранний, температура воздуха не располагала к прогулкам, поэтому никто на скамейках не сидел и не прохаживался по аллее. Олег Палыч стоял посреди тропинки совсем один, озабоченный и немного растерянный. Он не понимал, какого лешего здесь забыл.

Но и уйти он тоже не мог. Непонятная сила не давала ему сдвинуться с места, заставляла его глубоко вдыхать крупными ноздрями красивого, с горбинкой, носа морозный воздух.