Виват, Новороссия!

– Господа генералы, – произнес он, глядя на своих сослуживцев сияющими глазами, – первая наша виктория в этой кампании свершилась! Не так грозен турок с татарином оказалось, как доселе думалось. Отныне поражения его будут преследовать – пока в душах наших горит священный огонь защитников Отечества. Благодарю вас всех. Но долгом своим все же считаю напомнить вам, что победа сия была достигнута благодаря четкому выполнению каждым начальником возложенной на него задачи. В этом залог и грядущих наших побед. Только в этом. Каждое промедление будет грозить нам поражением и гибелью. Так что надеюсь, что в следующий раз, господа генералы, ваши команды будут весьма точно взаимодействовать промеж себя. Это позволит нам успешнее воевать с противником. Ибо не забывайте, наша основная задача – разбивать турецкие армии. Разбивать, а не рассеивать, дабы могли они заново легко опять собраться в единую силу. Хотя, как говорится, первый блин всегда комом. Ком у нас получился весьма удачный. Будем же, господа, прилагать усилия всех, дабы последующие блины получались лучше выпечены!

Через две недели разведка авангарда Баура донесла Румянцеву, что между течением Прута и рекой Ларгой ею обнаружено крупное скопление войск противника. Это были бежавшие от Рябой Могилы турецкие и татарские войска и большой турецкий отряд Абды-паши – всего около восьмидесяти тысяч.

Румянцев был прав: аппетит приходит во время еды и опыт во время работы – ларгский блин оказался более удачным. Он будет испечен ровно через сутки – 17 июня 1770 года.

Первое большое сражение после окончания Семилетней войны, сражение при Рябой Могиле показало, как высоко поднялось русское военное искусство. До сих пор наступление всегда осуществлялось сплошной массой войск, хотя и разделенной на колонны…

Раздельное наступление колонн к Рябой Могиле – первый в европейской военной истории опыт концентрического наступления.

Сразу же после сражения Румянцев отрядил отряд Потемкина для наблюдения за отступающим противником. Поскольку продвижение 2-й армии вперед временно оставляло его фланг незащищенным, Румянцев выдвинул несколько отрядов для охраны важнейших направлений и только потом двинулся к нижнему течению Дуная. Панин же в это время переправился через Днестр и шел по направлению к Бендерам.

Вскоре между течениями рек Прут и Ларга авангарды Первой армии, далеко выдвинутые от основных сил, обнаружили лагерь противника. Это были части бежавших, но в дальнейшем опять приведенных в порядок войск хана. Вместе с пришедшими им на помощь из Молдавии турками их численность достигала 80 тысяч.

Хан ждал здесь соединения с главными силами визиря, готовившимися к переправе через Дунай у Исакчи. Румянцев, чтобы не допустить этого, решает немедленно атаковать противника. Для осуществления операции он сосредоточил все свои силы, выделив лишь двухтысячный отряд для охраны мостов у Фальчи.

Русский командующий построил войско в четыре каре: два нацеливались на фланг татарского лагеря, два предназначались для атаки с фронта. По его плану вся кавалерия с легкими полковыми орудиями, соображая свое движение с фланговыми каре, в одно время с ними должна была ударить противнику в тыл. Артиллерия должна была идти впереди.

При Ларге Румянцев создал и применил новую тактику для действия против иррегулярных войск. Он напал, а не ожидал нападения. И напал в боевом порядке, доселе не применявшемся, что позволило ему разом выставить больше сил, чем татары, хотя те и были в значительно большем количестве. И хорошо информированы о планах неприятеля – ночью к ним в лагерь ушел перебежчик…

– Великий хан! Один из прахоподобных гяуров не вынес ужаса предстоящей битвы с вами и перебежал к вам в лагерь. Он здесь, у вашей палатки, – ждет, чтобы припасть к вашим стопам и поведать нечто важное.

– Какое такое нечто? Говорили толком, пес!

Служитель склонился еще раз в раболепном поклоне, а потом произнес испуганно:

– Посыпавший прахом и пеплом утверждает, что неверные готовятся напасть на вас.

– Ко мне его! Живо! – Ощутив прилив внезапного гнева и сковывающего энергию смутного волнения закричал Каплан-гирей.

Стража у входа в палатку, чуть-чуть замешкавшись, втолкнула перебежчика. Бледный, но решительный, тот поклонился хану.

Каплан-Гирей сделал знак страже, и пленного заставили опуститься на колени. Когда же он сделал попытку вскочить, один из телохранителей надавил ему на плечи, а другой отвел саблю – как для удара.

– Неверная собака, стоя пред лицом господина, – назидательно заметил хан, угрюмо усмехнувшись, – должна смотреть на него снизу вверх. И ласково, – добавил он угрожающе. – Я не вижу покорности в твоем взоре. Ты рискуешь лишиться того, чем смотрят на мир, дарованный нам Аллахом.

У пленника обвисли напряженные плечи, он сцепил до хруста руки и все же опустил глаза.

– Теперь говори, – удовлетворенно разрешил хан.