Вивиен Ли

Перед зрителем на коленях стояла Орлеанская Дева, призрачный свет приковывал внимание к ее сложенным для молитвы рукам, сосредоточенному лицу, хрупкой фигурке в доспехах. В момент, когда Дюнуа помогает Иоанне подняться, исполнительница чуть не рассмеялась и уже не смогла вернуть сцене нужную интонацию. Произошло следующее: «…в академии были только одни доспехи — на Сибил Торндайк. Она много крупнее меня, и мне приходилось набивать длинные носки башмаков папиросной бумагой. Когда я поднялась с колен, пальцы ног никак не могли попасть на место». Это было в самом деле забавно: носки загнулись вверх, как у какого-нибудь шута.

Заключительный аккорд не удался. На время, может быть навсегда, она распростилась с мечтой. Вместе с Ли она подыскивала подходящий дом (№ 6, Литтл Стенхоуп-стрит) и обставляла его с неожиданным для мужа чувством стиля и вкусом. Когда-то здесь жила известная актриса Линн Фонтенн — как-никак, связь с театром.

12 октября 1933 года, за три недели до ее двадцатилетия, родилась Сюзанна Холман. Роды были тяжелыми, мать с дочерью вернулись на Литтл Стенхоуп-стрит только через несколько недель. В дневнике Вивиан появилась строчка: «Родила ребенка — девочку». Если верить подруге, навестившей миссис Холман в больнице, слова Вивиан («Никогда больше — это жуткая штука») не предвещали счастья дому Холмана. Она не созрела для семейной жизни и осознала это окончательно.

К счастью, забота о доме и Сюзанне была возложена на мисс Адамс, новую служанку Аиду и няню Нэнни Оук. Однако о возвращении в Академию не приходилось и думать. Какое-то время Вивиан занимали визиты к друзьям и приемы у себя в доме. Умение жены очаровать любого гостя могло способствовать карьере Холмана, и он не протестовал, хотя приемы следовали один за другим слишком часто и закапчивались слишком поздно.

Малообщительный человек, Холман оставался в тени (их называли «очаровательная Вивиан Холман и ее милый муж»), понимая, что общение с людьми поможет Вивиан найти выход жажде деятельности. Он не противился и тогда, когда Вивиан предложили сфотографироваться для фирмы, занимавшейся рекламой сигарет. Слишком несерьезно, чтобы беспокоиться.

Опыт с фотографией прошел успешно, но могло ли это удовлетворить человека, который мечтал о великих ролях на сцене? Посторонним семья Холманов казалась олицетворением житейского счастья.

В действительности именно внешнее благополучие предвещало беду. В семье не было взаимопонимании, и, если Холман считал, что время играет на него, он заблуждался. Как вспоминал один из близких друзей, «всем нам было совершенно ясно, что она терпеть не могла дом и мечтала о сцене». Однажды вечером, когда Вивиан принимала старых друзей, она вздохнула: «О, я так связана, так связана!»

Теперь она видела, как права ее мать. При всем уме и такте Холмана он не ощутил ее незаурядности и с форсайтовским упорством пытался направить жизнь жены в свое русло. В моменты отчаяния Вивиан казалось, что для нее кончено все. Другие будут учиться в Академии, работать на сцене, ей же суждено быть привязанной к уютному, но не нужному ей дому, к милому, но отделенному стеной непонимания мужу, к слишком рано появившемуся ребенку. И все сделано ее руками, и винить, кроме себя, некого — этому правилу она научилась с детства.

Внутренний голос настойчиво повторял, что она сбилась с пути, изменила себе, своему предназначению. Она не могла остаться домашней хозяйкой, миссис Холман, не погубив своего дара, пока еще зашифрованного, скрытого природой. С другой стороны, Вивиан не хотела, не имела права, не могла причинить боль мужу и маленькой дочери. Тем более что ей пока нечего противопоставить реальному долгу жены и матери. Ли вправе иронизировать: великая актриса, которая рекламирует сигареты!

Англичане заранее и тщательно планируют отпуск. Холман не был исключением и готовился к переходу на яхте из Гетеборга в Копенгаген. Он не скрывал раздражения, когда Вивиан попросила отложить поездку из-за шанса сняться в кинокомедии «Дела идут на лад». Популярная актриса Сесили Кортнедж исполняла двойную роль артистки цирка и школьной учительницы, Вивиан предложили сыграть одну из школьниц (даже без реплики). Забавнее всего, что продюсер даже не мог сказать точно, когда понадобятся ее услуги. На сей раз Ли решительно настоял на своем.

Однако в Копенгагене миссис Холман ждала телеграмма. После трудного объяснения она выехала в Лондон. Ли остался на яхте. Впервые он почувствовал, что речь шла не о дамском капризе, а его надежды на семейное счастье столь же иллюзорны, сколь далеко от истины его представление о Вивиан. Несколько дней спустя, поостыв, он направил жене телеграмму и не получил ответа.

В Лондоне Вивиан ждало разочарование: съемки перенесли на осень. Теперь Ли имел полное право иронизировать, и она не решилась сказать ему правду.