Виза на смерть

Когда они вышли из электрички в Лужках, моросил дождь. Они спустились с платформы и, выбирая места посуше, по узкой тропинке двинулись в сторону поселка. Заметив дымок, поднимавшийся над крышей деревянной сторожки, Женя сказала:

— Смотри, там кто-то есть! Пошли скорей!

— Может, сначала поищем твой бересклет? — предложил Митя. — А то скоро начнет темнеть…

Долго искать не пришлось. В тридцати метрах от трехэтажного кирпичного дома с эркерами и зеленой крышей рос одинокий куст высотой в человеческий рост. Подойдя ближе, Женя воскликнула:

— Это он! Видишь бугорки? Похожи на бородавки! Пошли, надо узнать, чей это дом!

— Подожди, может, тут таких кустов много… Посмотри, вот еще… и там…

Кустов было действительно много, особенно сирени и жасмина, но бересклет им больше не попался ни разу.

— Вот тебе и Гулин — «хороший мужик»… Разве так ищут?

— Женя, он же не ботаник… И потом, ты же видишь, тут действительно, скорее всего, никто не живет.

— Вот это мы сейчас и узнаем, — проговорила Женя и бросилась к домику.

Сторож Серега, мучимый со вчерашнего дня тяжелым похмельем, на вопросы отвечать не хотел, и Мите пришлось пообещать ему на бутылку, если тот вспомнит, появлялся ли поблизости кто-нибудь с ребенком, и показал Машину фотографию. Тупо уставившись на снимок, Серега почесал живот, соображая, что бы такое наврать, чтобы не упустить чудом свалившуюся возможность выпить, но ничего не придумал и уныло изрек:

— Дык… нету тут детей-то… Откудова им тут взяться?

— Вспомните — в конце сентября…

— Дык тут никто не живет!

— А там? — Митя показал в сторону финских домиков. — Пожилую женщину с фотоаппаратом не видели?

— Что вы с ума, что ли, посходили? — не выдержал Серега. — Говорю же — нет тут никого! Вчера еще мусор приходил — чуть дверь не выломал! Подавай ему жильцов, и все тут, мать твою!..

Серега хотел было ругнуться, но спохватился, что обещанный гонорар может уплыть, и вежливо осведомился:

— Мальчонка-то ваш, что ли?

— Наш.

— А-а… Убег, стало быть… Бывает…

Митя попытался подобраться к теме с другой стороны и спросил, кто из дачников приезжал последним, но Серега твердо стоял на своем: ударяя для большей убедительности себя в грудь, он принялся убеждать собеседников, что дома потому и охраняются, что в них никто не живет, и что Михалыч подтвердит, если нужно, и что детей никаких он тут «сроду не видал». И окончательно вышел из себя, когда Митя спросил, кому принадлежит дом с зеленой крышей.

На обратном пути им попался еще один куст бересклета, который они не заметили по дороге к дачам. Женя совсем пала духом, и когда Митя, с самого начала относившийся к проблеме довольно скептически, принялся утешать ее, сказав, что установить владельцев домов не составит труда, она воскликнула:

— Да Гулин уже всех установил! Он перечислил мне всех, кто тут живет. Проблема в том, что теперь мы не знаем, где именно Данилова сфотографировала Машу. Если в поселке, во что я и сама уже не верю, то остается хоть какой-то шанс, что этот пьянчуга просто не заметил ее, и можно было бы попытаться последить за хозяевами этих домов… А если здесь, на дороге?

21

Если бы Оксану спросили, чего ей в эту минуту хочется больше всего на свете, она бы не задумываясь ответила: сидеть в шезлонге на балконе пятизвездочного отеля, смотреть на океан (именно океан, а не какое-нибудь паршивое море, ну, или уж в самом крайнем случае — Средиземное) и чтобы рядом на столике стоял очень тонкий, чисто вымытый и хорошо протертый бокал с ее любимым шампанским «Дом Периньон». «Бокал шампанского и все? — задали бы ей следующий вопрос. — А как же он? Как же любовь, о которой ты всегда так страстно мечтала?» — «Какая, блин, любовь, — отмахнулась бы Оксана, — и где она, эта ваша любовь, если все мужики — козлы?» Уж теперь-то она это точно знает. Сперва они бегают за тобой высунув язык, комплименты там всякие, цветы, подарки, то, се, а потом морду воротят. Они вообще не понимают, что такое любовь. В принципе. Правильно ей мать всегда говорила: «Мужику — что? Сунул, вынул и пошел. А женщина, с чем себе хочет, с тем и остается».

Не-ет, на мужика рассчитывать нельзя. От него надо взять, и желательно побольше, и устроить себе достойную жизнь. Вот, например, Ирка Зараева — вышла за своего старого пердуна Гришакова и живет себе припеваючи. Муж думает, она Бог знает как его любит, и во всем ей потакает. Хочет женушка новую тачку — пожалуйста. И не какую-нибудь, а желтенькую «ломбарджини». Хочет молодуха брюлики? Нет проблем. Хочет шиншилку за сто тысяч баксов? Получай шиншилку. И щеки надувает. Вот, мол, какой я крутой — все могу. И сам того не понимает, козлина, что он на сорок лет старше ее и за то, что она с ним в койку ложится, ему все равно никогда и ничем с ней не расплатиться.