Византийская астрология. Наука между православием и магией

2. Отношение Анны Комнины к астрологии во многом напоминает отношение Пселла, поскольку она отвергает ее практику, но демонстрирует теоретические познания в ней[466], признавая астрологию настоящей наукой: ее лучшие знатоки дают точные прогнозы, и даже не столь компетентные более или менее попадают в цель. В сравнении с Пселлом, однако, она придает приписывает ту же амбивалентность тому императору, который стал предметом ее биографии: Алексей, по ее словам, почитал астрологов как философов, но боролся с изучением астрологии, чтобы сохранить веру в своем народе. Следует отметить, что в «Алексиаде» поведение Алексея по отношению к астрологам противоположно поведению древних императоров, например, Тиберия, Нерона и Домициана, какими византийцы знали их по историческим трудам Диона Кассия. Вместо того, чтобы казнить некомпетентного астролога, предсказавшего его кончину, Алексей позволил ему спокойно жить в Константинополе, а затем, не оставив при себе того, чья некомпетентность была доказана, выслал его из столицы, опасаясь развратить молодежь. Как и у Пселла, именно благочестие, а не скептицизм или боязнь предательства объясняют его недоверие к астрологии. Однако возникает вопрос, не преувеличивает ли Анна это недоверие, чтобы усилить контраст со склонностью Мануила I, внука Алексея, советоваться с астрологами. О том, что у Алексея было меньше сомнений, чем у его дочери, как мне кажется, свидетельствует еще один пассаж из «Алексиады», где она рассказывает о появлении в 1106 г. кометы, возвестившей о вторжении в Эпир Боэмунда, сына Робера Гвискара[467]. Чтобы понять значение этого явления, император призывает ученых, как это делали Лев VI и Иоанн I Цимисхий в 907 и 975 гг. Но, в отличие от тех историков, которые описывали эти события, Анна Комнина делает все, чтобы лишить это совещание какого-либо астрологического содержания. По ее словам, Алексей устроил его, чтобы успокоить умы, хотя сам уделял мало внимания комете, которую принимал за вполне естественное явление. Она умалчивает о мнении профессионалов, но упоминает реакцию одного дилетанта — эпарха Города Василия, с которым Алексей также советовался: Василий, тщательно изучив комету перед заходом солнца, заснул в недоумении и увидел во сне святого Иоанна Богослова, который явился сообщить ему, что комета действительно означала вторжение и поражение «кельтов». Причина, по которой Анна отрицает какое-либо астрологическое значение у этого инцидента, становится ясна, когда мы обнаруживаем, что она написала это после появления другой кометы, предшествовавшей прибытию II Крестового похода[468]. По словам Мануила Комнина, защищая астрологию, «тогдашние специалисты (οἱ τότε τεχνῖται)» могли также предсказать появление германской армии, «а особенно знавшие, что такая же звезда явилась и во дни славного среди царей кира Алексея, деда моей царственности, когда и в то время западные народы собирались пройти через землю Романии»[469].

3. Таким образом, положение астрологов при Алексее I Комнине было даже лучше, чем представляет его дочь. Что касается их личностей, то они столь же достоверны, сколь и ясны, так как из четырех упомянутых здесь астрологов только афинянин Катананк нигде больше не засвидетельствован. Сиф — это не кто иной, как магистр и философ Симеон Сиф, уроженец Антиохии[470], автор научных трудов по физике, астрономии и диетологии, которые он посвятил императору Михаилу VII Дуке[471], а также перевода с арабского на греческий восточной басни «Калила и Димна», сделанного по заказу Алексея I[472]. В этих текстах нет ничего астрологического, но ученый, знакомый с астрономией, медициной и арабским языком, не мог оставаться в неведении относительно астрологии. Кроме того, большой сборник астрологических текстов, Vat. gr. 1056, сохранил под именем «этого Сифа» (τοῦ Σὴθ ἐκείνου) фрагмент трактата о положениях, размерах и влияниях неподвижных звезд[473]. Что речь действительно идет о Симеоне Сифе, как мне кажется, ясно из следующих его трудов: 1) трактата по астрономии, где он утверждает, что показал «в другом месте», что неподвижные звезды больше Земли[474]; 2) трактата по физике, где он упоминает о солнечном затмении, которое он наблюдал в Египте «в царствование Комнина», то есть в 1058 г.[475]; кроме того, автор фрагмента о неподвижных звездах ссылается на «египетские писания», с которыми он консультировался. Упоминание о данном затмении также ценно: оно показывает нам, что Сиф уже в 1058 г. был в том возрасте, чтобы интересоваться астрономией. Вполне вероятно, что он находился в Египте как член посольства, отправленного императоромМихаилом VI (1056–1057) ко двору Фатимидов[476]. В любом случае, следует предполагать, что он родился не позднее 1040 г.