Византийская астрология. Наука между православием и магией

В любом случае, Сиф и Зевилин были не единственными, кто в то время занимался в Византии астрономией. Был некий Тельмусий, с которым Сиф советовался по поводу прецессии равноденствий[493]. Согласно надписи на единственной сохранившейся византийской астролябии, она была сделана в 1062 г. Сергием Персом, протоспафарием и ипатом[494]. Фрагмент текста, содержащий гороскоп на 1065 г., приписывается некоему Феодосию[495]. Напомним, что Феодосий — это имя того ученика, которому «Стефан, философ персидский», возможно, также живший в XI в., адресует свою апологию астрологии[496]. Неизвестно, кому принадлежит учебник астрономии, который сохранился в рукописи Par. gr. 2425 и автор которого, судя по датировкам наблюдений, жил в Константинополе с 1061 по 1072 г.[497] Наконец, укажем, что схолия в рукописи Vat. gr. 1594, дающая астрономические значения для 1032 г., свидетельствует о работе в это время византийского астронома, который использовал таблицы, составленные в 985 г. арабом аль-Джаламом; точнее, он использует византийскую адаптацию этих таблиц, которая вычисляет движение звезд согласно их расположению при сотворении мира в 5508/9 г. до н. э.[498] Возникает вопрос, не были ли интересыанонимного автора как-то связаны с 1032 г.: не было ли на рубеже тысячелетия Страстей Христовых, которое для византийцев приходилось на время между 1025 и 1031 гг.[499], но которое на Западе ждали в 1033 г., желания проверить, возвращаются ли небесные тела в свои первоначальные точки?

Эти данные, разрозненные, но обширные по сравнению с более ранним периодом, позволяют определить некоторые специфические черты астрономическо-астрологической на-уки в Византии XI в. Можно отметить довольно значительную концентрацию такой активности в 1060–1080-х гг., в период, соответствующий расцвету «правительства философов» и поддерживавших его исследованиям, особенно в области философии и юриспруденции[500]: в астрологии, как и в других областях, то интеллектуальное богатство, которое Анна Комнина приписывает правлению своего отца, — это всего лишь урожай уже вызревшей культуры. Для астрологов XI в. следует отметить еще две особенности. С одной стороны, это миряне: клирики, включая тех, у кого было неоднозначное отношение к астрологии, больше не занимаются ей; императоры обращаются за толкованием предзнаменований уже не к митрополитам; редкие иерархи с научным складом ума, например, Евстратий Никейский и Михаил Италик, склоняются больше к диалектике и медицине и, по-видимому, боятся применять свои теоретические познания в астрологии, которые они получили при изучении математических наук. Архиепископ Феофилакт Охридский не был здесь исключением: в своем письме он со скорее снисходительной иронией сообщает о знаниях некоего Феодора Хриселия, который, как только завершит изучение квадривиума, воспользуется ими для обогащения, начав обучение у астролога[501].

Византия и арабская астрология в XI веке. С другой стороны, здесь присутствует элемент Востока и даже некоторого ориентализма. За исключением афинянина Катананка и, возможно, Феодосия, все вышеупомянутые персонажи более или менее связаны с Востоком. Стефан и Сергий именуют себя персами; Зевилин и Александрин названы египтянами; Тельмусий был персом или арабом. Симеон Сиф родом из Антиохии: неясно, было ли имя Сиф патронимиком семитского происхождения или прозвищем, которое Симеон получил благодаря своей науке, изобретенной, согласно одной из традиций, сыном Адама Сифом. Возможно также, что это фамильное имя, обозначающее родословие астрологов, что, кстати, можно предположить в случае Катананка — имени, очень подходящего для человека, который претендует на знание того, что произойдет «по необходимости» (κατ΄ ἀνάγκην). В любом случае, тот факт, что Сиф владел арабским языком, сближал его с другими людьми с Востока, а не с такими константинопольскими интеллектуалами, как Пселл, которые знали только по-гречески. Пселл чувствовал себя из-за этого уязвленным: по его мнению, только экзотика создавала репутацию «астрологов и гадателей, из тех, кто ничего не знает, … но кому верят… из-за ихпроисзождения, потому что один из них — иллириец, а другой — перс»[502].