Византийская астрология. Наука между православием и магией

«В Зу-ль-Каде этого года [в августе 1136 г.] сообщили, что так называемый царь греков выступил из Константинополя, и сообщили, что гороскоп этого отправления находился на шести градусах Весов, Венера и Юпитер находились на десятом, Солнце — во Льве, Марсе — на седьмом, но Бог лучше всех знает все, что касается неизвестного»[521].

Анна Комнина была права, когда отметила терпимость, равно как и недоверие своего отца к астрологам. Она знала, что эта терпимость породила ту необычайную благосклонность, которой они пользовались при Мануиле I Комнине (1143–1180). Именно на богатой и хорошо расчищенной почве Мануил стал культивировать астрологию и взялся примирить ее раз и навсегда с христианской ортодоксией.

Глава 5. Мануил I Комнин и XII век

Астрологи при Мануиле Ι. В Византии, как и во всем древнем и средневековом мире, астрологи настолько ассоциировались с двором, что можно говорить о неразрывной связи между астрологией и властью монарха, причем запрет на «математиков» в поздней Римской империи был здесь лишь исключением, подтверждающим правило. Из всех людей именно те, кто обладал верховной властью или стремился к ней, были наиболее склонны советоваться с прорицателями и верить в то, что их судьба записана на небесах; но они были и единственными, кто мог защитить астрологов от враждебного им духовенства. Все проявления астрологии и астрологической культуры в более широком смысле, рассмотренные нами до сих пор, предполагают либо интерес, либо поддержку, а иногда даже вмешательство императора. Рядом со Стефаном Александрийским стоит фигура Ираклия; за Ватиканским Птолемеем угадывается присутствие Константина V; Константин VI начинает войну по совету своего астролога Панкратия. Иоанн Грамматик — идеолог Феофила, Лев Математик с ним связан, а его ученик Лев Хиросфакт предлагает одну и ту же научную идеологию сначала Льву VI, чья «мудрость» включала в себя астрологию, а затем — Константину VII. У Романа I Лакапина, в свою очередь, был собственный придворный астролог. Ничто не указывает на связь Василия II с астрологами своего времени, но такая связь более чем вероятна; Симеон Сиф и его коллеги в некоторой мере зависели от благосклонности хотя бы одного императора. Однако, за возможным исключением Ираклия, ни один император до XII в. не прибегал к астрологии открыто. Лев Хиросфакт и Симеон Сиф тщательно скрывали астрологические следствия той космологии, которуюони развивали в своих трудах, посвященных юным государям Константину VII и Михаилу VII.

Напротив, после восшествия на престол Мануила Комнина именно император занял первое место в занятиях астрологией, тогда как на заднем плане едва различимы фигуры профессиональных астрологов. Такая ситуация контрастирует с правлением Алексея I. Благодаря Анне Комнине мы знаем имена четырех астрологов — современников ее отца, но его отношение к ним в конечном счете неясно. С другой стороны, увлечение Мануила Комнина астрологией хорошо известно, но невозможно понять, кто были те астрологи, которых он, по словам Никиты Хониата, так внимательно слушал. Любопытно, что Хониат не называет их, хотя в других контекстах упоминает пять человек, которые вроде бы занимались астрологией в правление Мануила. Он сообщает, что Мануил справедливо ослепил Склира Сифа и Михаила Сикидита, которые утверждали, что занимаются астрологией, тогда как на самом деле они практиковали магию[522]. Первый, возможно, был сыном или внуком Симеона Сифа, а второго следует отождествить с Михаилом Гликой, о котором речь еще пойдет ниже. Позднее, в рассказе о восстании Алексея Враны против Исаака II Ангела (1187 г.), Хониат сообщает, что среди сторонников Враны, погибших вместе с ним, был некий Константин Стифат, который управлял Анхиалом и «который был самым известным из тогдашних астрологов»[523]. Его деятельность началась, несомненно, еще при Мануиле; возможно, то же самое касается и «звездочета» (ἀστροθεάμων) Алексея Контостефана, которого одна из партий провозгласила императором в 1195 г.[524] Наконец, сюда, возможно, следует добавить чиновника Илию Вурцу, который стал спешно справляться по бронтологию во время страшного удара грома в 1156 г.[525]