Византийский сатирический диалог

XL. Для этого были тотчас назначены Оксидеркион и Никтолевст.[158] Тщательно осмотрев мою душу, они сообщили суду следующее свое заключение: «Поверхность тимарионовой души повсюду, даже при беглом осмотре, обнаруживает следы крови, подобно душам павших на поле сражения, обнаруживающих пот и кровь. После тщательного исследования мы заметили в некоторых местах свежую кровь и почувствовали запах живой плоти; кроме того, выяснилось, что на тимарионовой душе остались частицы мяса, также окровавленные и не успевшие омертветь».

«Вот вам, судьи, подтверждение моих слов! — с торжеством закричал Феодор. — Как же могло тело Тимариона, раз душа была еще столь прочно с ним связана, полностью утратить один из своих основных элементов, когда, по мнению величайших врачей, при потере любого из них с легкостью обрывается связь души с телом.

То, что исторгнутая Тимарионом жидкость была не первоосновной природы, но представляла собой превращенную в желчь вследствие воспаления печени ежедневно потребляемую пищу, и то, что извержения больного неизбежно были той же природы, то есть содержали желчь и кислоту, — станет очевидно после исследования. В его душе[159] вы обнаружите желчь в области печени, где происходит образование крови; из этого следует, что потребляемая пища была отравлена желчью, и желчь входила в состав извержений. Поэтому они представляли собой не элементарную чистую желчь, но обычные извержения, смешанные с желчью, вырабатываемой, вследствие воспаления печени, в количестве, превышающем нормальное».

XLI. Этими словами Феодор кончил свою речь. Судьи некоторое время молчали, ибо глашатай потребовал полной тишины, а затем после краткого совещания с врачами, когда черепки для голосования были как полагается опущены в стоявшие тут же урны,[160] вынесли мне оправдательный приговор.

Вслед за этим началось составление протокола; при этом присутствовал некий софист из Византия, который, как рассказали мне служители, благодаря своим способностям и быстроте, давно уже исполнял в судилище эти обязанности.[161] «Гляди, — прибавили они, — как быстро он продиктует писцу только что вынесенный приговор». Итак, после краткого перерыва судьи послали за ним, и когда софист в сопровождении Аристарха[162] появился, шаг за шагом перечислили ему отдельные пункты своего решения. Софист тотчас же принялся диктовать, заметно заикаясь, так как и здесь не освободился от своего недостатка — кривой губы.[163] Аристарх записывал его слова, а Фриних[164] был дан ему в помощники.

Готовый приговор передали секретарю, а затем огласили. В нем значилось:

«Божественным советом великих врачей и богом врачевания Асклепием постановлено, чтобы Никтион и Оксивант, преступившие законы подземного царства, с этого дня оставили свою службу проводников усопших. Тимарион же был возвращен на землю и водворен в собственное тело; лишь по истечении определенного ему судьбою срока, после того, как над ним будут совершены положенные заупокойные обряды, Тимариону вновь надлежит быть низведенным в аид теми, кто будет тогда отправлять эту службу».

XLII. По окончании чтения судьи поднялись со своих мест, и совет был распущен. Эак, Минас и Феофил направились в свое обычное пристанище на Асфоделевом лугу, в другую часть которого медленно прошествовал вместе с остальными врачами Асклепий.

Христиане испускали крики ликования, прыгали от радости, обнимали моего мудреца из Смирны и превозносили до небес за удачный конец речи, ее построение и расположение частей. Те же служители, которые в свое время ввели меня в судилище, теперь сопровождали через аид, так как на них была возложена обязанность вывести меня на землю. И вот, когда мы повернули к аиду и стали проходить пределы мрака, оказались в той части подземного царства, где находились жилища философов и риторов. Мой учитель, утомленный в равной мере и путешествием, и умственным напряжением, стал просить проводников, чтобы я вместе с ним провел эту ночь в обители мудрецов, ибо мое отправление на землю было назначено на утро, а ему суждено оставаться здесь вечно.

Далее было по слову поэта:

Прочие боги, равно как и мужи, бойцы с колесницы,
Спали всю ночь, лишь меня не радовал сон безмятежный.[165]

Охваченный жаждой как можно больше узнать о царстве мертвых, я не спал ночь напролет, наблюдая за всем, что происходило вокруг.