Вижу цель

Увиденное не то чтобы ему не понравилось. Оно его удивило. Внешне – если судить по фактам, как они есть – он был эталоном офицера императорского флота. Умный, грамотный, бесстрашный и беззаветно преданный родине и короне. Но на самом деле везде и всюду, в любой из тех ситуаций, в которых он демонстрировал свою «беспримерную отвагу», «непоколебимое мужество» и «несгибаемость духа», побудительные мотивы его действий не имели ничего общего с воинским долгом, солдатским мужеством и офицерской честью, как он их понимал. Все эти красивые слова не о нем, потому что он не Вера Мельник, воспитанная отцом, как настоящий солдат и образцовый офицер, и не Анна Монк, впитавшая представление о чести и достоинстве, что называется, с молоком матери. Эрик другой, и пора бы ему это понять и принять.

По-видимому, он не был трусом, но не был он и отчаянным смельчаком. Просто в любой ситуации Эрик поступал так, как того требовали обстоятельства. А то, что они могли потребовать от него совершить здесь и сейчас подвиг самопожертвования, то он-то об этой жертвенности или о том героизме, как говорится, ни сном ни духом. Не думал в тот момент, не чувствовал, не предполагал. Просто делал то, что должно, то есть, как всегда и везде, попросту выживал, и на этом всё, собственно. Выживание ведь состояние души, а уж какую форму оно примет в тот или иной момент времени, иди знай!

Глава 3 Холод

1. Девятнадцатое марта 2534 года, Холод

До Холода добрались только через десять дней. Оно и хорошо. Не хотелось бы прибыть в столицу республики на носилках. А так господа посольство выглядели вполне презентабельно, да и чувствовали себя неплохо. Особенно Эрик, на котором и в самом деле все заживало, как на собаке, и даже лучше. Так что он не только залечил все свои раны, но и успел восстановить приличествующую случаю физическую форму: побегал, попрыгал в тренировочной зоне дредноута, покрутился на тренажерах и даже провел пару-тройку «безрассудных» атак на эмуляторе холодянского ракетоносца. Это был практически уже снятый с вооружения на Холоде «халк» 97-й серии, но, учитывая обстоятельства, и за это спасибо: кто бы позволил офицеру чужого флота тренироваться на суперсовременных ракетоносцах 101-й и 103-й серий? А 97-й, к слову, по своим тактическим характеристикам вполне соответствовал имперскому «вулкану», на котором Эрик провел свою первую и самую знаменитую атаку на халифатский корабль-матку «Хадж». Так что он вволю погонял на скоростном и маневренном холодянском ракетоносце, от души помучился, доводя ускорения, а значит и перегрузки, до границы «зоны выживаемости экипажа», и по мишеням «пострелял», имитируя пуски ракет под разными углами атаки, не забыв, впрочем, и об оборотной стороне медали – о перехвате противоракет противника автоматическими орудиями непосредственной защиты ракетоносца. Впечатление от симуляций оказались даже лучше, чем он ожидал. Все эти «как бы настоящие» атаки и уклонения неожиданным образом взбодрили Эрика, вернули ему вкус настоящей жизни, который у пилотов ракетоносцев весьма своеобразен и временами смахивает на безумие, но не менее важен для поддержания статус-кво[50], чем хорошая физическая форма.

Но десять дней большой срок. В особенности для такого человека, каким являлся капитан-лейтенант Минц – о принадлежности к семье Вильф он старался пока не думать, – и Эрик не только успел привести себя в порядок, но и значительно продвинулся в изучении холодянского языка. Возможно, его цуне все еще был далек от совершенства. Граф Гольденрейн говорил с легким, но узнаваемым акцентом и совершал характерные для иностранца грамматические ошибки в сложных синтаксических конструкциях. Однако в целом это была грамотная и понятная окружающим речь, и, значит, он более не нуждался в переводчиках и мог самостоятельно вести с холодянами обсуждение практически любого вопроса. А вопросов становилось все больше, как без них.

– Какова средняя температура на планете?

Дредноут «Хана Наглер» приблизился к Холоду, вышел на низкую околопланетную орбиту и лег в дрейф.

– Семь градусов по Цельсию[51].

Эрик смотрел на планету и начинал понимать, почему ее назвали Холод. Площадь арктической и антарктической ледовых шапок явно была здесь гораздо больше, чем на Эно или на Иль-де-Франс. Окрашенные белым пространства простирались далеко на юг от северного полюса и на север от южного.

– У вас та же координатная сетка, что и на Старой Земле? – спросил Эрик, прикидывая на глаз, как далеко простирается арктическая зона.

– Да, – На этот раз Эрик обратил внимание на своего собеседника – одного из офицеров пилотажной группы.

– По своим параметрам Холод похож на Землю, – объяснил лейтенант цур зее 2-го класса, – и мы не стали искать иных принципов картографирования.

– На какой широте проходит граница Полярного круга?

– По пятьдесят седьмой параллели[52].