Визит в небесную канцелярию

Михаэла. Тогда, может, просто дремлет. Это я по своему шефу знаю: обычно он такой важный, солидный, а поглядишь, как он в своем кабинете носом клюет, — забавнее зрелища нет.

Черт (непроизвольно, с внутренней уверенностью). Не в этом ли причина?

Михаэла. Причина — чего?

Черт. Того, что вы захотели повидаться с Богом?

Михаэла (преодолев короткое замешательство). Выходит, и не все-то вы знаете. И интуиция ваша слаба. Нет, господин: забавы ради я бы в жизни не отправилась на небо.

Черт. Тогда ради чего?

Михаэла. Ради смеха. Да, именно, ради смеха.

Черт. Что-то я не очень улавливаю разницу.

Михаэла. Не только вы, господин. Потому я и захотела обратиться лично к Господу Богу. Он знает разницу между «смехом» и «забавой».

Черт. Наконец-то я понял, в чем ему завидую. (Со вздохом.) Ему все известно наперед, а меня снедает вечное любопытство.

Михаэла. Правда?

Черт. Сейчас я буквально сгораю от него.

Михаэла. Что ж, у меня никаких секретов нет. Могу сообщить вам, чтоб вас успокоить. Знаете, раньше наша деревня была — второй такой веселой в целом мире не сыскать. Смех стоял с утра до ночи — и когда работали, и когда отдыхали. Как вдруг…

Черт. Ну?

Михаэла. Нет, не вдруг, постепенно. Постепенно смех в деревне совсем смолк. А когда кто-нибудь все же смеялся, например я — я вообще страшная хохотушка, — никого этот смех уже не заражал. Тут уж самому не до смеха. Так вот и стало у нас тихо-тихо… как на кладбище.

Черт. Что ж, нельзя рассказать какой-нибудь анекдот?

Михаэла. Можно, только вот смеха от него хватит лишь на полминутки. Да и я про другой смех, про другую радость толкую. Радость, когда, собственно, ничего такого веселого и не происходит. Просто оттого, что светит солнышко, кукарекает петух, голуби целуются на крыше…

Черт. А что, теперь ничего этого уже нет?

Михаэла. Есть, конечно, только все перестали этому радоваться. Это-то и самое страшное.

Черт (взглянув на дверь к Богу). И вы решили обратиться за разъяснениями к нему?

Михаэла. Сперва я пыталась получить их на земле. Добралась даже до столицы, обошла все министерства. Но такого, чтоб ведало радостью и смехом, не оказалось.

Черт. Неужели никто в этих министерствах не догадался, что ваше дело лишь предлог? За которым стоит нечто совсем другое?

Михаэла. Да, вы правы: страх. Страх перед новой войной.

Черт. Ну вот, теперь все ясно. А скажите, положа руку на сердце, Михаэла: вы что, хотели попросить Бога, чтобы он ее предотвратил?

Михаэла. Вовсе нет. (Твердо.) Это ж такая нелепость.

Черт. Что, война?

Михаэла. Ну да! Как она может произойти, когда ее никто не хочет? Никто! Понимаете? С кем бы я ни говорила, сколько бы ни читала газет и ни слушала по радио влиятельных господ с их высокопарными речами — все на свете хотят только мира!

Черт. И вы им верите?

Михаэла. Полностью. Они же умные люди, неплохо устроенные в жизни и, главное, прекрасно понимающие: случись что, им самим конец. А кому это надо? Нет, нет, войны не будет.

Черт. Тогда чего же вы боитесь?

Михаэла. Если честно, господин: мне кажется, все идет отсюда, с неба. Возможно, Господу надоела вся эта кутерьма на земле, ведь у нас не только солнышко светит и голуби воркуют — творятся вещи прямо-таки дьявольские…

Черт (рассмеявшись, непроизвольно). И это вы говорите мне?!

Михаэла (не обращая внимания на эту реплику). Ну вот, Бог, может, и сказал: «А, к черту все, Уж больно разошлись эти людишки! Пора их на место ставить!» А когда такое пожелание исходит от столь могущественного лица, недалеко и палку перегнуть. То-то и приняло дело такой оборот, что мы со страху трясемся.

Черт. Право, несколько неожиданная версия.

Михаэла. Ясно, что зла он нам не хочет. Просто, наверное, не сразу понял, во что это выльется: еще бы, пока доверху дойдет, что говорят внизу… Но если объяснить ему в самых почтительных тонах… Попросить сменить гнев на милость…

Черт (помолчав). Как плохо, что даже мы отвыкли доверять человеку. Теперь я доверяю вновь. И первой — вам, деточка.

Михаэла. Опять ваши глаза заблестели. Пылают, точно огни! (Отступает от него.) Ладно, пойду к нему.

Черт. Вы, кажется, боялись прогневать господина Петра.

Михаэла. Да, верно. (Раздумывает.) Тогда, может, заглянете вы?

Черт. Только через замочную скважину.

Михаэла. Давайте.

Черт (заглянув в замочную скважину, начинает дико хохотать). Я так и знал! Так и знал!

Михаэла. Что?

Черт. Полюбуйтесь сами. Ах да, вам же неловко…

Михаэла. Спит, да? Значит, как мой шеф. Теперь все ясно. Придется подождать.