Визуальная культура Византии между языческим прошлым и христианским настоящим. Статуи в Константинополе IV–XIII веков н. э.

По меньшей мере один ученый задается вопросом, почему хронисты вообще упоминают эти события [Ousterhout 2014: 308]. Отвечая на этот вопрос, для начала вспомним про философов на Ипподроме, описанных в «Кратких заметках» и «Патрии» (см. главу 2): как они внимательно рассматривали статуи, как обсуждали конкретные даты, когда были изготовлены отдельные элементы скульптурных композиций, и как пытались в связи с этим интерпретировать события, нащупывая связь между городскими статуями и темпоральным циклом, формирующим историю империи.

Говоря более широко, мы можем вспомнить то космическое значение, которое придавали падению и/или уничтожению идолов в апокрифах Нового завета. В Евангелии Псевдо-Матфея, когда Пресвятая Дева с Младенцем Христом заходит в храм, «все идолы упали на землю ничком и остались разрушенными и разбитыми» (23:1). В «Арабском Евангелии детства Спасителя», переведенном с греческого оригинала IV–V веков, описывается история с огромным египетским идолом, которому «покорствовали» другие идолы. Когда в Египет прибыло Святое Семейство, этот колосс предрек пришествие «тайного Бога, <который> воистину Бог» и тотчас разбился на тысячу осколков [Leone 2016: 30–56,227]. Нарративу пришествия сопутствует история о саморазрушении языческих статуй, что означает наступление нового исторического этапа, рассвет новой эры и нового завета. Итак, мысль о том, что частичное или полное разрушение статуи было знаком грядущих событий, глубоко укоренилась в иудейско-греческой традиции (см. главу 1). Поэтому падение шара или копья со статуи основателя города выглядело важным событием, достойным занесения в хронику, поскольку это служило темпоральным маркером и вместе с тем указывало на будущее.

Статуя Константина рухнула приблизительно в 1105–1106 годах. Несколько десятков лет спустя, в эпоху Мануила I Комнина, колонну восстановили. На капители можно прочесть интересную надпись. Там говорится: «Благочестивый император Мануил восстановил произведение искусства, поврежденное временем». Ни слова об императоре, воздвигнувшем этот памятник. Однако виновником вреда становится «время», эта неуловимая и неостановимая сущность. Возвращая колонну обратно на ее законное место, – то есть восстанавливая памятник, – Мануил обращает ход времени вспять, но лишь до определенного предела. В сущности, зрителям наверняка даже не было видно эту надпись, поскольку она находилась практически на самой вершине тридцатишестиметрового столба. В таком случае этот текст был написан не для людей, толпившихся внизу, на земле, но для некоего невидимого адресата – возможно, того самого времени, которое и причинило вред колонне.

В более поздних главах у Малалы, где говорится об истории Константинополя, читатель время от времени встречает упоминания реликвий и церквей, в которых происходили различные события. Так, мы узнаем, что Юстиниан выпустил эдикт, относившийся к православию и распространявшийся на все храмы в городе; что в эпоху епископа Мина в церкви Святых Апостолов поместили мощи святых Андрея, Луки и Тимофея [Малала 2016]; что тот же Мина также привез реликвии в храм Святой Ирины [Там же] и что, когда он умер, его тело поместили в алтаре храма Святой Софии [Там же]; что часть купола Святой Софии обрушилась, когда на нем работали исавры, и погребла под собой киворий и алтарь [Там же]; и наконец, что во время второго освящения Великого Храма патриарх Евтихий держал Святое Евангелие, а прихожане пели псалом [Там же]. Иконы нигде даже не упоминаются.

Статуи, напротив, возникают в хронике Малалы до самого конца. Когда обрушилась статуя Юлиана Отступника, водруженная в центре одноименной гавани, на ее месте поставили Крест, а не изображение Христа или кого-нибудь из святых. Интересно, что статуя Юлиана именно упала сама по себе, а не была разрушена: получается, даже портрету императора-язычника не угрожала непосредственная опасность быть уничтоженным христианами [Там же]. Когда закончилось строительство Халкских ворот, их «украсили различными видами мрамора, а также мозаикой. Перенесены были и часы (орологий), находившиеся вблизи Августеона и базилики» [Там же]. Если на этом важном месте когда-либо и находились иконы, Малала о них не упоминает. Городской префект выстлал плиткой цистерну и колоннады Базилики [Там же], а также воздвиг в Августеоне конную статую Юстиниана: «…раньше это была статуя императора Аркадия, и стояла она на возвышении на форуме Тавра» [Там же]. Мы напрасно рассчитываем встретить упоминания изображений Христа и его последователей.

Пророчества и неудачи святых икон