Вкус Парижа [Литрес]

– Каким образом его смерть могла повлиять на подлинность моего стула?

Додиньи дёрнул пёстренькое кашне, хрипло признался:

– Если быть совершенно откровенным, то, пожалуй, наоборот: мы опасаемся, не послужили ли фальсификации Люпона причиной его гибели.

Я перебил своего напарника, стараясь представить наш визит в более приемлемом свете:

– Ваше высочество, месье Додиньи уверен, что покойный подделывал старинную мебель. У полиции имеются подозрения, что месье Люпону мог отомстить кто-то, решивший, что антиквар обманул его, продав имитацию вместо оригинала. Месье Додиньи намеревается представить полиции список всех подозрительных сделок покойного, но перед этим он хотел бы ещё раз взглянуть на ваш стул.

Принц неторопливо расправил красивые складки своей куфии:

– А почему вы решили, что я поверил обвинениям месье Додиньи?

– Вы по крайней мере усомнились в подлинности стула, – победоносно уличил его Марсель. – Иначе не согласились бы снова принять меня. Вы надеялись, что я обнаружу свою ошибку.

Принц погладил аккуратную бородку:

– Но если я надеялся, что вы поменяете ваше мнение, значит, я не был полностью убеждён в вашей правоте, не так ли? Признаюсь, когда месье Додиньи написал мне, что я стал жертвой обмана, я был возмущён, – теперь принц обращался уже только ко мне. – Но, по счастью, для меня навели справки, и я быстро удостоверился, что месье Додиньи помешан на Люпоне, и никто во Франции не принимает всерьёз его обвинения в адрес светила французской старины. Я получил профессиональное заключение трёх экспертов, удостоверяющее подлинность моего стула. Более того, если полиция ищет тех, кто мог мстить покойному, им стоит для начала ознакомиться с письмом месье Додиньи. Месье пишет мне чёрным по белому, что чувствует себя обязанным положить конец действиям месье Люпона.

Мой напарник воздел руки и завопил:

– Я собирался разрушить его профессиональную репутацию, но мне и в голову не могло прийти…

Шейх оборвал его королевским взмахом руки:

– Пусть во всём этом разбирается полиция. – Повернулся ко мне: – Доктор Воронин, газеты сочиняют, будто ваша жена оказалась каким-то образом замешана в эту печальную историю. Я уверен, что это не так, но понимаю, что только защита семейной чести толкнула вас на сотрудничество с этим человеком, – небрежно кивнул в сторону моего заломившего руки спутника.

– Простите, ваше высочество, а можно узнать имена экспертов, подтвердивших подлинность вашего стула?

– Стул был приобретён для меня моим декоратором месье Кремье в галерее «Стиль». Её владелец, арт-дилер с огромным опытом, месье Жерар Серро уверил меня в подлинности артефакта. Что же касается того, что стульев оказалось тринадцать – месье Серро объяснил, что в те времена практически всегда краснодеревщик, выполнявший гарнитур для королевских особ, делал на один стул больше. Это позволяло ему выработать дизайн, потренироваться, а главное – такой добавочный тайный предмет стоил огромных денег: было много желающих иметь вещь, идентичную той, которой пользовался его величество, и цена была соответствующей. Какой именно из стульев был тринадцатым – теперь никто никогда не узнает, но двенадцать шансов из тринадцати, что теперь я сижу на сиденье маркизы де Ментенон. Помимо месье Серро, аутентичность этого раритета подтвердили куратор Версаля месье Бернар Годар и месье Камилл Мийо, глава отдела декоративных искусств Лувра. Как раз сегодня утром я получил все эти объяснения в письменном виде и нахожу их вполне убедительными и достаточными.

Додиньи покраснел, подскочил к принцу и завизжал так пылко, что с каждым словом из его рта вырывалось облако слюны:

– Они все были с ним заодно! Покажите мне стул! Я докажу вам…

Принц брезгливо отступил на шаг, скрестил руки на груди:

– Для расследования гибели месье Люпона уже поздно разбираться с моим стулом. Настоящее не может изменить прошлое: либо я уже поверил вам и отомстил, либо я вам не поверил и тогда вряд ли стал бы мстить. Но если бы я считал, что дело требует мести, то я бы перво-наперво воздал тому, кто пытался испортить мне радость от приобретения редкой и ценной находки.

Я догадался, что настала пора откланяться:

– Простите, ваше высочество. Поверьте, только надежда с вашей помощью разобраться в основательности обвинений месье Додиньи против покойного заставила меня прийти к вам.

Принц воздел ладони:

– Я понимаю, уважаемый доктор. Как видите, у меня не было ни малейшей причины затаить зло на месье Люпона, чего нельзя сказать о самом месье Додиньи.

У меня не осталось сомнений, кто из нас двоих – всесильного принца и простого лекаря – был фотографией, а кто – её негативом. Я поклонился и начал деликатно, но упорно подталкивать неутомимого правдолюба к дверям.

Уже на пороге тот всё же ухитрился вывернуться, метнулся обратно и пискляво, но непреклонно выпалил:

– Вы правы, мне нет нужды снова видеть ваше кресло! Я убеждён, что Люпон продал вам фальшивый стул, сколько бы его сообщники ни уверяли вас в обратном.