Вкус жизни

И, похоже, не знает девушка еще тайны своего обаяния, силы его, поэтому смотрит на всех с искренней непосредственностью, чарами не пользуется, никого не завлекает, на всех распространяет свое очарование, всем дарит радость. И восхищенье в ее взгляде, и нежность – случайные, мимолетные, и упрек – не кокетливый жеманно-женский, а удивленный, чуточку обиженный: «Как?! Разве так можно?!» Вспорхнули ресницы, сбросили секундное недовольство, и вновь мягкое, спокойно-ласковое лицо. Теперь серьезным сделалось. Задумалась. «А строгим оно бывает? А злым? Вот бы понаблюдать», – думает Андрей и обгоняет незнакомку, чтобы вновь попытаться взглянуть в ее глаза.

Вскочили в автобус. «Боже мой! Какое презрение в ее глазах! Сколько брезгливого отвращения!» Оказывается, один малый попытался приобнять «предмет моего исследования» за талию под предлогом тесноты или неустойчивого положения на ступеньке автобуса. Какая прелесть! Рук не распускала, чтобы наказать обидчика оплеухой. Глазами убила! Ай да дивчина-молодчина!

А теперь вот этот молодой парень осторожно, словно бы невзначай прикоснулся к ее руке. Девушка тут же чуть заметным движением плеча дала понять, что больше этого делать не стоит. Тот сообразил, глаза отвел. Она мило улыбнулась. «Понравилось, что понятливый», – про себя оцениваю я увиденное.

Вышла школьница из автобуса и не замечает, что идет чуть ли не вприпрыжку, будто порхает, тихонько напевая что-то по-детски искренне-восторженное. Она радуется городу, солнцу, весне, наполняется запахами, эмоциями. «Ах, какое сегодня яркое солнце, какие золоченые облака. И ветер ласково касается лица, и люди такие праздничные, светлые. Какое счастье жить!» Лицо ее восхитительно нежно сияет. Обогнула стайку девушек. Навстречу ей бежит и плачет ребенок, к маме не идет, упрямится. Девушка берет кроху за ручку и ласково говорит:

– У меня есть маленькая сестренка, такая же, как и ты. Со мной пойдешь или с мамой тебе лучше?

Она хитренько улыбается, делая ударение на «мамой». Малыш, «развесивший было уши» перед доброй «тетей», оглядываясь, медленно возвращается к маме и при этом пытается понять: всерьез она или в шутку хотела его забрать?

А вот мужчина идет с мальчиком лет пяти, «непринужденно маты разбрасывает», атмосферу добрых человеческих взаимовлияний вокруг себя загрязняет. Девушка замедляет шаг перед ним и, распахнув свои огромные лучистые, вспыхнувшие от негодования яркими сапфирами глаза, удивленно, с расстановкой произносит:

– А на вид умный!

И продолжает свой путь, больше не останавливаясь. Мужчина от неожиданности притормаживает, оглядывается по сторонам, ищет, кому же адресованы слова. Время для резкого ответа упущено, и он идет дальше, переваривая услышанное. Это заметно по его напряженному неприветливому лицу и продолжительному молчанию.

Незнакомка открывает решетчатую калитку. «Где произрастает? Из какого оазиса этот дивный утренний цветок?» – улыбаюсь я про себя. Глаза натыкаются на синюю табличку на кирпичном здании: «Детский дом № 12».

– Катя, Катюша, заждались, – кричат девушке из окна подруги…

Так Андрей описывал своей маме, нашей Лене, свою первую встречу с Катей.

Потом Лена Кире о Кате рассказывала.

–…Прошел год. Сижу я в коридоре онкологического отделения, ожидаю своей очереди и прислушиваюсь к разговору какой-то маленькой сухонькой старушки с пожилой учительницей, которая раньше меня должна зайти в палату к Кате.

– …Родители? – переспросила учительница, – Живы, если можно так сказать о людях, потерявших человеческий облик. Я обоих знала еще детьми: тихие, неприметные. Еще в седьмом классе заприметил Таню Ваня. Как только она окончила школу, они поженились. Дочка у них родилась. Сначала Ваня не интересовался спиртным. Первый раз изрядно набрался, когда его провожали в армию. Отслужил, вернулся. Но семья расклеилась: взаимная энергетика между молодыми к тому времени уже ослабела. Я думаю, любовь от Вани ушла в разлуке. А может, и не было у него любви. Молодые часто женятся, едва познав состояние влюбленности.

…Так вот, что-то неладное стало твориться с Иваном. Напрасным был труд удерживать его дома. Ни одной теплой нотки в голосе ни в разговоре с Таней, ни с ребенком. Все рвался куда-то, хотел от жизни чего-то красивого и яркого, но ничего для этого не делал. Ждал, когда рак на горе свистнет. Сначала в семье возникали короткие словесные распри, потом вялотекущие ссоры затягивались все дольше, нудными становились, противными. И теперь Иван уже не мог отказать себе в удовольствии пропустить рюмочку, правда, за чужой счет. Скоро вся родня и знакомые отвернулись от него. Дружки только остались. Пьяные всегда в друзья рядятся. Таня по молодости не имела опыта семейной бытовой «политики», не знала, как подействовать на мужа. Злилась, плакала, упрашивала, проникалась участием к его беде. Он обещал исправиться, но не выдерживал и срывался. Потом оправдывался или по-наглому врал и требовал денег на бутылку.