Вкус жизни

– И что же? Мне теперь ему за это до скончания века кланяться? Есть люди – я сама из их числа, – которые могут признавать достоинства другого только внутри себя, а внешне – не в силах. Я ничего не делаю из чувства благодарности, – демонстративно сообщила Инна. – И вообще, неотъемлемая обязанность руководителя лично решать глобальные задачи, а не закапываться в мелочах.

– Зачем кланяться? В каких мелочах? – недоумевает Рита.

Инна опять прерывает ее:

– Антон бывал слегка высокомерным и надменным, язвил. Но только ненадолго он попадал в ловушку собственного превосходства и собственной гордыни. Какую-то внутреннюю преграду имел и не переступал ее.

– Не наговаривай! Сорвалось с языка, обмолвилась? Ты можешь припомнить конкретные факты? Поделись. Аргументируй! Нечем? На что ты рассчитываешь, отрезая себе путь к отступлению? Ты совершаешь большую ошибку, бездумно разбрасываясь словами. В каких это случаях и где Антон бывал высокомерным и язвительным? Может, когда ты слишком наседала на него со своими претензиями и притязаниями или когда не позволял разводить тары-растабары? Опять применяешь подтасовку – свой излюбленный прием. Аналогия легко просматривается, и это наводит на грустные размышления, – рассердилась Рита. – Может, ты полагаешь, что мы должны быть тебе благодарны уже за то, что ты почтила нас своим неотразимым присутствием? Так это противоречит здравому смыслу.

Женщины сразу почувствовали тонко рассчитанную двусмысленность ее последней фразы и сделали вид, что не заметили ее. А Кира вторично с удивлением взглянула на Риту.

– Воображаешь, что одним словом сформулировала диагноз? Не знаю, какой смысл ты вкладываешь в свои слова, но они бьют мимо цели, не задевают меня, не трогают, – пренебрежительно фыркнула Инна и неодобрительно покачала своей упрямой головой.

Мила вдруг вспомнила слова Лены: «Мечту надо удерживать на расстоянии, иначе она при приближении превращается в прозу жизни. А так можно любить вечно, пока самой не надоест или кто-то более яркий, более умный не захватит твою душу», и с грустью подумала, что Рите с Леной лучших мужчин больше не встретилось. Рита до сих пор смотрит на Антона не иначе как с почтительным изумлением, до сих пор он не утратил для нее прежней привлекательности. Если бы Инка об этом узнала, наверное, была бы в полном недоумении, посчитала бы ее больной на голову и уж точно вволю над ней поиздевалась. «Я физически ощущаю, как радостно пролетают дни, проходят годы, наполненные его присутствием в моей жизни, и это при том, что у нас с ним всегда были только рабочие, деловые, дружеские отношения. Он всегда был для меня факелом. Сколько раз тасовала нас жизнь, как колоду карт: смешивала, разделяла, а мы все время оказывались рядом. Знать, судьбе так было угодно», – поделилась она как-то в минуту грусти своим счастьем-болью.

Немного успокоившись, Рита снова заговорила тихо, уверенно и размеренно, как человек, который зря погорячился или боится дать волю чувствам.

– Несмотря на головокружительную карьеру, тяжелая плита величия не легла на плечи Антона. Много души в ребят вкладывал, вовремя подставлял плечо, знания свои раздавал, что называется, большой ложкой. Не было у него отрицательных прецедентов, не было проколов – все защищались. Видно, была у Антона потребность продлиться в учениках. Как там говорится у Пушкина: «Нет, весь я не умру…» Умел дружить, оставаясь на равных.

Рита еще долго могла бы говорить об Антоне, но Инна тоже стремилась выложить перед Жанной свои знания о самом обожаемом сокурснике, она не хотела выпускать пальму первенства из своих маленьких цепких ручек и снова энергично взяла инициативу на себя:

– Благодаря своей работе Антон изрядно поколесил по свету, свободно говорит и пишет по-английски. А как по-французски чешет! И на итальянском, равно как и на немецком «шпрехает». Имеет приличное представление о западной культуре. Тонкий ценитель искусства. Видал он и лучшие времена, а нынешние – если не вдаваться в подробности – для многих иначе как деградацией не назовешь… Но так или иначе, жизнь его идет вперед. Он продолжает работать, хранимый от случайностей судьбой, с горьким пониманием высокой цены, упущенных не по его вине возможностей. Даже злые завистливые языки вынуждены утверждать, что по-прежнему нет такого договора, которого он не сумел бы заключить, чтобы не оставить своих людей без работы, и нет такой темы, за которую он побоялся бы взяться. Предчувствие еще многих свершений не угасает в нем.

Мне представляется, что сейчас ему, как и всем нам, приходится трудно, хотя интерес к институту не поубавился. Фундаментальная наука не востребована, не хватает финансирования, нет того соревнования, что было между СССР и нашими «заклятыми друзьями» из США, которое двигало научный прогресс, но Антон не теряет надежды, верит, что звезда нашей науки не закатится.

– Чего у Антона не отнять, так это того, что он талантлив, божественно красив и обладает удивительной способностью распространять вокруг себя радость. Он элегантен даже дома, наедине с самим собой.