Вкус жизни

– И это тем более странно, что Антон – стопроцентно законченный мужчина во всей своей плоти. Поговаривают, было много достойных женщин, желающих составить ему партию. Казалось им, вот она, счастливая возможность – подарок судьбы, вот он – бери его голыми руками, ан нет! Не по зубам орешек. Не давался, разочаровывал, чем, естественно, вызывал массу толков и пересудов, хотя на работе за ним романов не водилось. Он был галантен, но не ухаживал, как воображали себе многие девушки.

Лишенный семейного счастья, он не испытывал обделенности. И все-таки женщины были необходимым компонентом его жизни, – заговорщицким тоном зашептала Инна, склоняясь к самому уху Жанны. – Ведь не от бедности же чувств он остался холостым? Охотно допускаю, что «его сердце – поле битвы между Богом и Дьяволом», как говорил Достоевский в своем романе. Но к чему оно склонялось, я так и не поняла.

«И зачем Инна из каждого события чужой жизни делает шоу?.. Такой человек… и не преуспел на ниве создания прекрасной семьи? Вот ведь несчастье. Встречаются мужчины с опытностью, с дальновидностью и расчетливостью в заботах о глобальных, государственных делах, но проявляющие полнейшую неумелость и неприспособленность в делах сердечных. На Антона это не похоже. Понимаю, при его шикарных данных ему трудно было найти себе достойную пару. А тут еще любовь к Дине приобрела красоту идеала. Заботливая душечка ему не была нужна», – подумала Жанна. Ей стало до слез жалко Антона.

От Инны не ускользнул все более пробуждающийся интерес Жанны к ее рассказу, и она с энтузиазмом продолжила:

– Антон, понимаешь ли, говорит, что он и семья – несовместимые понятия, что он способен только на время закрепить возле себя красивую женщину для того, чтобы ее не похитили другие. Конечно, семья – не нами и не сегодня придуманный способ существования двух разнополых индивидов, но Антон не желал ее создавать. Считал, что в ней душа многократно пробуется на излом, а он не может позволить себе роскошь губить себя и женщину, которая согласилась бы разделить с ним кров, и жизнь. Вот и балансирует между свободой, долгом и удовольствиями, убивая всех зайцев одновременно. Смеялся: где двое – там всегда или комедия, или трагедия.

– Ты всё так ярко расписала! Я просто заслушалась, – с недоверчивой улыбкой покачала головой Жанна. – Ты столько о нем знаешь, что можно подумать: он тебе душу свою открывал. Или это твои домыслы? Антон, может быть, и человек сильных страстей, но в другой области. Мне так кажется. Ты же не утерпишь, чтобы не присочинить и не выдать свои фантазии за слова Антона. Я подловила тебя?

Кира коротко и выразительно посмотрела на Инну, но понимания не последовало.

– Антон утверждает, что только влюбленность совершает с ним чудеса, и тогда его распирает ликующая энергия фантазии, идеи роятся в мозгу, а семья может убить талант или довести его самого до бешенства или даже до безумия.

У Риты с языка готовы были сорваться резкие слова, ее раздражение чувствовалось все явственней, но она сдержалась и только сказала, наполовину шутя, наполовину сердито:

– Такого с Антоном не может быть по определению. Ты, Инна, найди себе нового мужчину и измывайся над ним сколько он тебе позволит, а Антона не трогай. Ты же знаешь – я этого не потерплю и отражу любые твои поползновения.

– Все эти годы мы жили, как умели, любили, как могли. У каждого из нас своя сказка жизни, – улыбнулась Жанна. – Но разве с Антоном не случалось, чтобы он тосковал по собственной семье или досадовал на докучные расспросы друзей на эту щекотливую тему? Надо посмотреть правде в глаза: разве его не волнует, что иногда бывает невозможно догнать упущенное, и тогда этого себе уже никогда не сможешь простить? – решилась спросить Жанна, угадав наилучший момент для своего вопроса.

– Похоже, он не тяготится одиночеством, некогда ему было, а может, он слишком любит и ценит себя, чтобы терпеть кого-то рядом. Но у него до сих пор загораются глаза, когда видит красивую женщину, а между тем ему пора бы остепениться. Только ничего он с собой поделать не сможет, пока волшебство любви в нем само не прекратится. Его, наверное, не излечит и горький опыт неудач. Такова его натура: вечный студент любви – неуловимый, стремительный, недосягаемый.

Тут все ясно. Внутри него бушуют две равновеликие силы: любовь к науке и любовь к женщинам. Эти две ипостаси отлично уживаются в нем в виде равновесия между разумом и эмоциями. В этом вопросе он не желает снисходить до удобных обществу условностей… Этакий обаятельный циник.

– Циник! Ты с ума сошла. Ничуть не бывало! Ты заблуждаешься, – горячо запротестовала Рита.

– Любить себя – вот единственный роман, который его устраивает еще и тем, что он может длиться всю жизнь. Наверное, мучительное наслаждение любить такого.

Последние слова Инна произнесла с тем нарочитым спокойствием, какое обычно напускают на себя женщины, стремящиеся скрыть свои чувства. И Лена это сразу почувствовала.

– Может, он приверженец мужской дружбы? – предположила Жанна без тени двусмысленности.