Владимир

После смерти Цимисхия и провозглашения императорами Василия и Константина Феофано жила, как вдовствующая василисса, во Влахерне, часто наведывалась к своим сыновьям в Большой дворец, иногда проэдр даже советовался с нею, считая, что она ему не опасна.

На самом же деле Феофано не могла простить проэдру Василию измены, мечтала отомстить ему, выгнать его из Большого дворца, уничтожить. Она упорно, хитро, коварно шла к этому.

Проэдр ошибался, думая, что Феофано успокоилась и удовлетворилась участью вдовствующей василиссы. Феофано в то время еще не было полных сорока лет, она была красива и знала цену своей красоте; кровь бушевала в ней, как в каждой женщине, которая переступает последнюю ступень своего расцвета и уже ощущает суховей близящейся старости. Феофано была способна на самый отчаянный, пускай последний, но решительный шаг.

И Феофано его делает; среди множества людей, встречавшихся ей в жизни, она умела выбирать самого смелого и самого сильного – впрочем, возможно, ее несравненная, божественная красота делала ее избранников смелыми, сильными, безумными в их порывах!

Так, опираясь на чужую силу, она и шла дорогами жизни, вместе с избранными ею любовниками побеждала, всегда достигала своей цели, чтобы расплатиться за это изменой, а потом начинать снова и снова…

Теперь Феофано предпринимает последнюю, страшную попытку. Как женщина она не могла жаловаться -и в Армении, и ныне в Константинополе неистовая вдова удовлетворяла свою страсть: этериот, охранявший по ночам ее палату, не был скопцом и умер бы, не выдав тайны Влахерна.

Феофано тонко ведет игру, – всем известно, что сразу же после смерти Никифора Иоанн выслал ее на Прот, потом в Армению. Теперь, когда не стало Цимисхия, Феофано все чаще и чаще называет его врагом, а Никифора своим верным другом, время от времени ходит в храм Апостолов, где в склепе рядом с телом великого Константина лежит обезглавленный труп Никифора, – и в этом ничего удивительного нет, она была его женой до последнего дня жизни.

Не забывает она и о сыновьях – Василии и Константине. Ей дозволено посещать Большой дворец, Феофано часто бывает там, заходит к старшему сыну, Василию. Он молится со своими монахами, Феофано же слово за слово постепенно разжигает в нем жажду власти и славы, вызывает ненависть к проэдру Василию.

Феофано не ошибается: ее сын Василий не тот, за которого его принимают, он, как и мать, ненавидит проэдра, хочет его уничтожить, молится Христу, но точит нож. Наступит день – и Византия содрогнется, увидев истинное лицо этого императора.

Феофано смотрит Василию в глаза, уговаривает его, думает о том, кто ей поможет снова сесть на трон в Магнавре -Вард Фока или сын Василий? Если победит Василий, она сядет рядом с ним, победит Фока, что ж, Феофано не содрогнется, Василий должен будет умереть… а пока мать теплой, нежной рукой гладит голову сына.

Есть у Феофано и еще одна надежда – дочь Анна, родившаяся за два дня до смерти ее первого мужа, императора Романа. Кто знает ныне, от чего умер император Роман? Кубок вина – и его не стало, на престол тогда взошел Ники-фор Фока…

Анне исполняется пятнадцать лет, на ее детском лице уже появились признаки красоты, очарования Феофано, и глаза у нее такие же, как у матери… Душа… да, и душа у Анны будет материнская – об этом неустанно печется Феофано!

Проэдр Василий идет к Феофано. Она ненавидит его, про-эдр это знает, он всю жизнь использовал и обманывал Феофано, ей это тоже прекрасно известно, но такова уж горькая насмешка судьбы: ворон никогда не летает один, где он появился, туда прилетит и другой, будет трудно – они выклюют друг другу глаза…

Впрочем, к кому еще мог пойти проэдр? Он сам выслал из Константинополя тех, кто мог, хотя бы спасая собственную шкуру, помочь ему в этот час. Другие – полководцы, знатные люди, родственники и друзья Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия, которые теперь неизбежно боролись бы за себя и тем самым за проэдра, – бежали, опасаясь мести, в Малую Азию и ныне были его врагами. Проэдра ненавидели в Большом дворце, во всем Константинополе.

– Я пришел к тебе, как к своему старому другу, – начал проэдр, перешагнув порог палаты во Влахерне, где жила Феофано.

– Неужели я так же стара, как ты? – насмешливо ответила на это Феофано.

– Нет, – со вздохом ответил проэдр, – ты еще молода и красива, это я стар и немощен, я говорю о давности нашей дружбы.

– Что ж, – процедила Феофано, – дружба наша и в самом деле стара и даже дала трещину, проверим ее еще раз.

– И ты поможешь мне?

– Я с радостью помогу тебе и себе! – нагло заявила Феофано. – Садись, старый и вечно молодой проэдр.

Он сел.

– Давно уже Империя не переживала такого трудного времени, как сейчас. – Проэдр тяжело дышит, вытирая потное лицо. – Малая Азия и Склир, Болгария и Русь, Кведлинбург и Рим – впрочем, ты сама все знаешь, Феофано.

– Да, это все я знаю, – резко отвечает она, – только не понимаю, почему ты сейчас пришел ко мне?