Владимир Коккинаки

подпирали небо. Летчик попробовал перескочить через один из таких столбов, но,

набрав высоту в 6 700 метров, не увидел его верхнего края. Пришлось снова итти

слепым полетом.

Не долетая примерно 50 километров до Свердловска, Коккинаки заметил, что

левый мотор начал сдавать и снизил обороты. Коротко посоветовавшись с

Бряндинским, летчик решил все же продолжать полет. Штурман сделал для порядка

соответствующую запись в бортовом журнале, а пилот добавил оборотов правому

мотору; так до самой Москвы один мотор отдувался за саботаж своего соседа.

От Свердловска до Москвы погода была едва ли не хуже, чем на предыдущем

этапе. На протяжении 1000 километров экипаж ни разу не увидел земли. Радиокомпаса

на самолете не было, и Бряндинскому приходилось ориентироваться либо по приборам,

занимаясь слепой навигацией, либо, изредка, по солнцу. В этих чрезвычайно трудных

условиях штурман прямо волшебно прокладывал курс, и самолет летел почти без

всяких уклонений. Достаточно сказать, что сумма всех отклонений от курса на

протяжении 5000 километров вряд ли составила больше 100 километров. Во время

полета оба летчика, естественно, чувствовали исключительное напряжение. Полет был

скоростной. Для того чтобы достигнуть поставленной перед собой цели, они должны

были не только точно выдержать курс, но и предельно строго соблюдать график полета:

держать определенную скорость, вести моторы на жестком режиме работы, итти на

заранее заданной высоте, какие бы неприятности на этой высоте их ни ожидали.

Повернешь чуть в сторону, снизишь или повысишь высоту, добавишь оборотов моторам

— и скорость сразу меняется, конечный результат уменьшается. Кроме того, пилоты

взяли бензина в обрез на дорогу туда и обратно, и при всяких виляниях горючего могло

нехватить до Москвы (история авиации знает немало таких случаев, иногда

заканчивающихся катастрофой).

В среднем полет шел на высоте 5 000 метров, но иногда потолок повышался до 7

000 метров. Естественно, что долго лететь в разреженной атмосфере было трудно, и

летчики широко пользовались кислородными приборами.

Точные вычисления показали, что весь путь в 5018 километров Коккинаки

проделал со средней скоростью в 325 километров 257 метров в час. Таким образом, он

превысил сразу три международных рекорда: скорости полета на 5000 километров без

нагрузки, с грузом в полтонны и грузом в тонну. Результаты были прекрасные.

Коккинаки, однако, считал, что машина показала еще не все свои возможности, а

экипаж тем более. Он обратился в Народный комиссариат оборонной промышленности

с просьбой разрешить ему еще один дальний скоростной беспосадочный полет. Ему

ответили: «Готовься, а там будет видно». Началась энергичная подготовка. Вся работа

велась непосредственно на заводе. И лишь после того, как самолет был полностью

проверен, его передали на аэродром.

За несколько дней до старта на восток экипаж совершил испытательный дальний

полет с полной нагрузкой по маршруту Москва — Киров — Москва без посадки.

Испытание было сдано, самолет вел себя отлично, все оборудование работало

нормально и безотказно.

Во всей подготовке Коккинаки принимал непосредственное участие. Верный

своему обычаю проверять все до последнего винтика, он не покидал аэродрома. Лично

проверил и испытал качество горючего, резину, поставленную на колеса, сам опробовал

работу новых моторов, проконтролировал установку дополнительных баков, наблюдал

за монтажем приборной доски. По его указаниям бригада, готовившая машину,

произвела некоторые переделки в самолете.

Владимир Константинович сам проверил весь аэроплан до последнего винтика,

убедился в прочности, надежности и целесообразности всего оборудования и только

тогда заявил наркому о готовности к старту.

Прошла неделя. Коккинаки ждал ответа. Ночью 15 июня 1938 года у него в

квартире зазвонил телефон. Летчик снял трубку и сказал:

— Слушаю, Коккинаки.

— Говорит Сталин. Здравствуйте! — ответил спокойный голос.

Летчик сразу понял, что сейчас будет окончательно решен вопрос о перелете.

— Как ваше здоровье, товарищ Коккинаки? — спросил Иосиф Виссарионович.

Пилот ответил, что чувствует себя крепким и бодрым, готов к любому рейсу, к

любому перелету и ждет только разрешения.

— Вы отдыхали в этом году? — снова спросил товарищ Сталин.

Коккинаки повторил, что чувствует себя превосходно.

— Как идет подготовка самолета к перелету? — спросил товарищ Сталин.

Летчик коротко доложил о полной готовности машины, ее возможностях,

проведенных испытаниях. Иосиф Виссарионович начал расспрашивать о трассе — не

трудна ли она, все ли продумано до мельчайших деталей.

— Конечно, — ответил Коккинаки, — мы все продумали и проверили. Не

беспокойтесь, Иосиф Виссарионович, успех будет за нами.

— Я не об успехе беспокоюсь, — ответил товарищ Сталин, — а о вас.

Летчик поблагодарил товарища Сталина за внимание, за непрестанную заботу.

Иосиф Виссарионович пожелал успешно закончить подготовку к перелету и сказал, что

так как он не сомневается в серьезности и тщательности подготовки, то решение о

вылете экипаж должен принять сам.

— Но все же, — сказал в заключение товарищ Сталин, — перед отлетом зайдите