Владимир Корнилов, “Надежда”, Книга стихов

Работай!
Ведь краска, как слово,
Просторна для счастья и мук,
И только не надо такого,
Чего не в тебе, а вокруг…

Работай.

Пусть падают листья,
Пусть травы восходят — пиши.
Ладони с палитрой и кистью
Держи продолженьем души.

Так мало за долгие годы

Успел я в своем ремесле,
А мне после смерти охота
Шататься по этой земле.

Зароют — и стынешь никчёмно:

Ни зги, ни друзей, ни родни.
Не дай мне загинуть, девчонка,
Спаси от забвенья,
продли!..
69

СЛЕПЕЦ

Что такое родина —

Город или дом?
Много понастроено
В городе моем.

Здесь не встретишь бедного

Странного слепца —
Офицера белого,
Красного спеца.

Он, понурив голову,

У Днепра сидел.
Сизый с полуголоду,
Горбился, сивел.

Выли экскаваторы,

Пятилетка шла,
Он свое выкладывал,
Детство мне круша.

…Вот состарюсь. Начисто

Зренье изведу
И заместо зрячести
Смелость обрету.

Обопрусь на палочку,

Покорюсь судьбе,
Возле дома лавочку
Приищу себе.

Наскребу с три короба

Истины крутой…
Племя незнакомое,
Посиди со мной.

Родина — не родина,

А одно жилье,
Если захоронено
Слово про нее.

Но не все потеряно,

Если сели днем
На скамье под деревом
Слепенький с дитем.

69

ВАГАНЬКОВО

Хотелось бы мне на Ваганьково.

Там юность шумела моя…
Но ежели места вакантного
Не будет, то всюду земля…

Запри меня в ящик из дерева,

Найми грузовое такси
И вывези, выгрузи где-нибудь,
Названья села не спроси.

Пусть буду я там без надгробия,

Как житель чужого угла,
Чтоб ярость былая, недобрая
Колючей травой проросла.

Везде истлевать одинаково.

Давай поскорей зарывай…
…А все ж веселее Ваганьково,
Там тренькает рядом трамвай.

69

УТРО

Полшестого…

Бормочет дождик.
Дождь неспешный, непроливной..
Переводит,
как переводчик,
Слог небесный
на слог земной.

Я глаза на него поднимаю,

Я спросонья внимаю ему
И такое сейчас понимаю,
Что потом никогда не пойму.

Что-то ясное,

Проще простого
Открывается разом
шутя,
И пугает домашность простора
И дурашливый шепот дождя.

Тучи темные соснами пахнут,

В полумраке совсем не темно,
Словно весь я
от ветра распахнут,
Как с плохим шпингалетом окно.

Это кончится через минуту,

И тогда
с этим лучшим из чувств
Распрощусь
и его позабуду
И к нему никогда не вернусь.

Будет дождик —

всего только дождик,
И туман —
будет просто туман,
И простор,
словно голый подстрочник,
Будет требовать рифм и румян.

И начнутся пустые мытарства,

Жажда точности,
той, что слепа,
Где ни воздуха
и ни пространства,
Только вбитые в строчки слова.

Но покамест,

На это мгновенье,
Показавшись в открытом окне,
Мирозданье,
как замкнутый гений,
По случайности вверилось мне…

Нету в нем ни печали, ни гнева,

И с девятого
этажа
На согласье асфальта и неба
Не нарадуется душа.

70

ЧТЕНИЕ

I

…Он все еще кочует,

Под звездами ночует,
Бичует, и врачует,
И чует, что линчуют.

И никуда не скрыться…

Еще одна страница.
Еще одна девица
Стремится исцелиться…

Мне все давно известно,

Я знаю день и место,
Но все ж надеюсь честно
На исправленье текста.

Но нет!.. Созрели козни,

И бревна в гору тащат…
Не надо мне про гвозди…
Глаголь, второй рассказчик!

…И вновь каленных лечит,

Талдычит, бисер мечет…
«А вдруг не изувечат?» —
Надеюсь целый вечер.

И вот, пока кочуя,

Он жить велит по-птичьи,
Я пропущу про чудо,
Зато запомню притчи.

К чему престол небесный

И ангельская свора,
Когда была в нем бездна
Таланта и простора?!

Была в нем прорва чувства.

И мне, ей-богу, грустно,
Не веруя в Иисуса,
Так веровать в искусство.

70

II

Евангелья от Матфея,

От Марка и от Луки
Читаю благоговея,
Неверию вопреки.

И все-таки снова, снова

Четвертым из всех задет,
Поскольку мне тоже слово
Начало всего и свет.

83

ОСТАНКИНСКАЯ БАШНЯ

Адмиралтейская игла

Стихам знакома исстари,
А мне близка, а мне мила,
Которая у Выставки.

Вокруг — панельные дома

И реже — знать кирпичная,
А надо всем она одна,
Такая непривычная.

Когда темно, когда светло,

Когда в тумане слепо,
И днем и ночью, как сверло,
Она буравит небо.

Я на девятый влез этаж

И дверь закрыл наружу,
Чтоб вечных не решать задач
И не морочить душу.

Какая, господи, тоска,

Как холодно и страшно,
Что вдруг до чертиков близка
Останкинская башня.

И молча распахну окно,

И млею перед нею,
Как будто ближе — никого
И никого — роднее…

71

УЧИТЕЛЬ

Учитель болен был и недоволен,

Мои стихотворенья разносил,
А я терпел, как нерадивый воин,
И даже снисхожденья не просил.

Была зима.

Учитель был простужен.
Дрожал в чужом нетопленом углу.
А я, чудак,
Надеялся на ужин,
На рюмку водки и на похвалу.

Он был худой.

Высовывались кости
Из ворота дешевого белья,
А мне казалось,
что ему все просто,
Что ниц пред ним повержена Земля.

Не потому ли,

Хоть об стенку бейся,
Хоть переламывайся пополам,
В ответ цедит: