Владимир Листенгартен

– Да, это правда, – потом оборачивается к жене и говорит, – Хая, золотко, за тобой пришли!

Я иногда называл свою жену «Золотко». Когда кто-то звонил в дверь, я говорил жене: «Золотко, ну вот, за тобой пришли!».

Однажды, когда мы были в Москве и гостили у моей двоюродной сестры, ее внучка услышала, как я зову свою жену, решила, что «Золотко» это и есть ее настоящее имя и стала звать ее «Тетя Золотко». Это событие еще более утвердило за моей женой имя «Золотко», теперь, называя ее так, я ссылался на внучку сестры и говорил:

– Как же я могу называть тебя иначе, если даже маленький ребенок сразу же понял, что ты «золотко»!

Шииты и сунниты

 

Хотя значительная часть населения таких республик как Азербайджан и во времена Советской власти продолжала выполнять многие религиозные предписания, появление в мечети или в церкви какого-либо партийного функционера могло привести к потере им своей должности, увольнению, а иногда и к более серьезным последствиям.

Отец одного моего товарища в 1940-х годах занимал высокий пост в партийной иерархии республики. Когда у него родился сын, его жена по религиозной традиции сделала сыну обрезание в мечети. Это не прошло незамеченным. Отец моего товарища не только потерял свою высокую должность, но и, опасаясь ареста, вынужден был бежать из Азербайджана.

По религиозным канонам евреям на пасху (Pasover) не разрешается есть хлеб, только мацу. Ее пекли в небольшой пекарне, которую в соответствующее время открывали при Бакинской синагоге. Однако покупать мацу, показываться около синагоги для людей, занимавших более или менее ответственные должности, было просто опасно: там дежурили работники КГБ, которые скрытно фотографировали всех входящих и выходящих, а затем, выяснив личность каждого, посылали соответствующие предписания по месту работы с требованием «принять меры». Часто такие «меры» были весьма серьезными и грозили «провинившемуся» большими неприятностями. Поэтому за мацой отправляли пенсионеров – бабушек, дедушек, а так как тащить тяжелые пакеты им было не под силу, то за углом их встречали внуки или внучки, которые помогали донести все купленное до дома.

Однажды в одной организации произошла курьезная история. В партком вызвали одного из ответственных сотрудников, назовем его Алиевым, и заявили ему, что он был замечен на похоронах отца некоего Гусейнова, которые проходили с участием муллы. Алиев все отрицал, но секретарь парткома настаивал, ссылаясь на информацию, полученную из КГБ.

Наконец, исчерпав все доводы, Алиев сказал:

– Ну как я мог быть на этих похоронах, когда я – суннит, а Гусейнов – шиит!

И хотя и Алиев, и Гусейнов были членами партии, ссылка на различия в религиозных верованиях сработала: секретарь парткома, также азербайджанец, понял всю вескость такого довода:

– Да, – сказал он, – видимо в КГБ ошиблись!

В роли врача

 

Однажды ко мне домой зашел мой институтский товарищ, Веня, который после получения диплома пошел, как тогда говорили, работать по «партийной линии». Он рассказал, что у его близкого приятеля-москвича, Юры, который в настоящее время находится в командировке в Баку и ждет его в машине, возникли проблемы, по которым он хотел бы проконсультироваться с моим отцом – врачом кожно-венерологом. Дело происходило летом, отец был в отъезде. Я предложил, отвезти его приятеля в диспансер, где работал мой отец и где я был знаком с главврачом и его заместителем. Юра согласился, но только при условии, что его не будут там регистрировать, что все будет конфиденциально. Однако, к сожалению, ни главврача, ни его заместителя на месте не оказалось. Мой отец много рассказывал дома о своих больных, их болезнях и методах лечения. Веня знал об этом и попросил меня самому заняться лечением его товарища. Сперва я отнекивался, но потом вынужден был согласиться. Юра рассказал, что несколько дней тому назад был близок с одной молодой женщиной, а сейчас у него возникли проблемы. Мы заехали в аптеку, где купили для него соответствующие лекарства, я объяснил, как их принимать, предупредил, что пока он лечится, ему категорически противопоказано спиртное. Юра был мне очень благодарен, на прощание дал свой московский номер телефона, просил, чтобы я обязательно ему позвонил, когда приеду в Москву.

Позже я узнал от Вени, что Юра работает не больше и не меньше как в ЦК КПСС. Он сообщил мне, что мое лечение помогло, и Юра мне страшно благодарен.